Примечания Москва-Волга.Ру:
♦Материал составлен из нескольких источников – статей сына художника Юрия Львовича Кроля «Имя из мартиролога: Лев Гальперин» (журнал «Русское искусство» 2012 №1) и «Приплюсовали меня!» (журнал «Звезда» 2011 №11), а также фрагментов романа Семёна Борисовича Ласкина «Роман со странностями» (1998).
♦Иллюстрации в основном взяты из статьи «Имя из мартиролога: Лев Гальперин» и каталога выставки «In memoriam» «Лев Соломонович Гальперин 1886-1938» (Санкт-Петербург, 1994).
♦Ю.Л. Кроль пишет: “… мастерская, где работали художники, в том числе один по фамилии Гальперин”. Увы, пока не удалось найти ни упоминаний, ни подтверждений о том, что Л.С. Гальперин работал в Дмитлаге художником.
Имя из Мартиролога: Лев Гальперин
Юрий Львович Кроль
Журнал «Русское искусство» №1 2012 год, стр. 108-117
В Книге памяти «Бутовский полигон 1937—1938 гг.» значится имя художника Льва Соломоновича Гальперина. Его творчество важно для понимания развития изобразительного искусства первой трети XX века. Однако о жизни и творчестве Гальперина остались лишь отрывочные, порой противоречивые сведения. Не сохранилось ни одной автобиографии, кроме записанной с его слов по требованию следователя на допросе 26 декабря 1934 года. Сын художника, собирая и сравнивая сведения из музеев и архивов[1], узнавал то, что постепенно сложилось в связную историю.
Младший сын в состоятельной еврейской семье, Лев Гальперин родился в селе Броневка Проскуровского уезда Подольской губернии 20 января 1889 года. Получил домашнее образование. В 1907 году поступил в Одессе в электротехническое училище, но через два года бросил его и занялся скульптурой, «самостоятельно изучил таковую». В 1910 году Л.С. Гальперин переехал в Париж и полтора года учился на средства своего отца в вечерней художественной школе, где получил специальность художника-скульптора. В 1911 или 1912 году Гальперин поступил в Русскую академию в Париже, в 1913-м был избран в ее правление. В академии он работал «без учителей, в качестве скульптора» и одновременно учился в Академии Гранд Шомьер. Тогда же Гальперин стал одним из трех редакторов журнала «Гелиос», издававшегося при Русской академии «группой художников левого направления» во главе с О. Лещинским. Участие отца в «Гелиосе» выразилось «как в корректуре и правке журнала, так и в писании статей». В начале второго номера журнала редакция опубликовала программное заявление, в котором называет Париж «центром современной художественной жизни», а «первой и основной» своей задачей — «освещение новых путей в искусстве», сулит дать возможность «русским художникам и поэтам, живущим вдали», «стать ближе к истокам французского искусства» и освещать явления художественной жизни для широких кругов общества.
Дальнейшие жизнь и творчество Л.С. Гальперина, вплоть до ареста в конце 1934 года, можно разделить на два этапа. На первом он жил за границей, занимаясь скульптурой и преподавая ее (1914—1921), на втором — в СССР, в основном работая как график и живописец (1922-1934). Второй этап состоит из московского (1922—1927) и ленинградского (1928-1934) периодов.
В начале Первой мировой войны, пройдя через тюрьмы Турции и Греции, Гальперин оказался на пять лет безвыездно заперт в Египте, в Александрии, в полной зависимости от воли враждебного ему «царского консула». Жил «скверно», зачастую впроголодь. Питался, большей частью, как «араб: в обрез желудку, на очень скудные гроши», ел лишь дважды в сутки, фасоль и лепешку. Бывало, «днями ничего не пил, ходил с пустым желудком, глотал слюну и воду Нила». Лишь осенью 1918 года ему «удалось выбраться в Палестину». По информации, полученной от израильских ученых Г. Казовского и особенно от Г. Баллас, он вступил в кооператив художников «Ха-тамар» (Пальма), созданный выходцами из Одессы, прибывшими в декабре 1919 года в Яффо. Они организовали курсы обучения рисунку, ваянию и т. п., но главное — занялись пропагандой модернизма, т. е. тех направлений современного искусства, центром которых был Париж. Для этого они использовали собрание картин коллекционера Я. Перемена, подписали с ним договор о проведении в Яффо и Иерусалиме первой в Палестине, а также за ее пределами — в Каире, Александрии и др. (передвижной) художественной выставки в духе модернизма. С этой выставкой Гальперин доехал до Иерусалима, работал и там, и в Яффо, но в Каир не поехал — он стремился в Европу. В сентябре 1920 года Гальперин прибыл в Италию, а в октябре поселился в Вене.
Прорыва в творчестве художника с 1914 по 1920 год не произошло. 25 января 1921 года в письме к Р.М. Мостовенко, племяннице, он вспоминал: «Я мало лепил и мало писал. <…> В Египте и Палестине я добывал себе пропитание уроками и лепкой. Я учил русскому и скульптуре и продавал порою. Все это кое- как спасло меня от гибели, закалило даже». В том же письме Гальперин говорил о «духовном голоде», который стремится насытить, потому что «очень отстал», ведь на Ближнем Востоке «книг путных» у него не было, и пришлось нагонять; о тоске по близким; о том, что, когда занимается искусством или пишет о нем, то одержим стремлением вырваться из нужды: «Я стою на перепутье. Тоска огромная. По Буле, по Жене, по всем вам. Я, запертый в комнатке, работаю. <…> Стал я каким-то казенным человеком голода и холода — нужды. Я делаю противные мне барельефы на деревяшках, чтобы послать в Америку и там сбыть по голодной цене. Написал статью по заказу одного приятеля-писателя об искусстве для др<евне>еврейского альманаха». Между тем жизнь скульптора в Вене «тяжела»: «нельзя найти студии, а в комнате можно работать <лишь> полутайком — маленькие вещи, <но> я же не миниатюрист. Денег на модели тоже нет. Выжимать все из головы — надоедает и истощает — словом, не то, что ждалось. — Уже подумываю о поездке к Вам, в Москву». Тоска по близким, бедность и крушение надежд на занятия скульптурой в Вене привели его в конце 1921 года в Россию.
Сначала Гальперин поселился у жены в Москве, затем уехал в Проскуров, на Украину, но нигде не находил работы надолго. В июле 1922 года он вернулся в столицу, и уже в декабре писал дочери и племяннице в Берлин, что «начал усиленно работать. <…> За это время успел много сделать — больше выяснить для себя возможности. Работаю, главным образом, по живописи, не оставляя и скульптуры. То, что делаю, совершенно не похоже на то, что делал в Вене. На этом пути я только в начале. Показывал художникам, как раз таким, которые склонны все отвергать, — и, к моему удивлению, выдержал экзамен. А если пойду по линии наибольшего сопротивления — то достигну больших результатов. Ну вот, и иду по <ней…>. Одновременно начинаю втягиваться в литературу по искусству. Получил заказ настрочить брошюру. Чем пробиваюсь? Состою секретарем Худож<ественной> секции Центр<альной>Культ<ур>-Лиги (еврей- ск<ой>). <…> выставлять пока что не выставляю, возможно, с весны, если уж тогда будут большие результаты. <…> лучше сразу выступить крупно. Впрочем, поживем, посмотрим». В конце 1922 года он разошелся с женой.
Постепенно положение Гальперина стало улучшаться. 23 июля 1923 года он был взят на постоянную службу — сперва сотрудником по русской и художественной работе в Издательском (впоследствии Производственно-издательском) отделе Центрального издательства народов СССР, 1 сентября 1924 года – туда же художником-техником, а в 1926—1927 годах занимал там должность художника. Но в сентябре 1927-го отдел был ликвидирован, так как «иллюстративная и договорная части его работы» перешли к редакционному сектору, а Гальперин уволен. Лишившись зарплаты художника Центроиздата и нуждаясь в средствах, отец решил продать часть своих произведений. В Третьяковской галерее сохранилось его заявление на бланке: «Предлагаю… для приобретения восемьдесят один рис<унок> (пером, кистью и красками)». Но в таком виде предложение принято не было, число работ, оставшихся в ГТГ на продажу, было сокращено до пятнадцати. В итоге же галерея купила только три из них: «Детские игры», «Женский мещанский портрет», «На коленях».
Заполняя в декабре 1927 года анкету, на вопрос «На каких выставках участвовали?» Гальперин не ответил. Выставка живописи, задуманная им еще в 1922 году, так и не состоялась, но материал для нее копился. В пункте 8 этой анкеты перечислены шесть «родов искусства», и требовалось ответить, какими из них художник «занимался и занимается». Лев Соломонович подчеркнул только ответ — «станковой композицией»[2]. Очевидно, 81 рисунок, предложенный ГТГ и три рисунка, купленные галереей, и есть образцы его «станковых композиций» пером, кистью и красками. Из его композиций пером мне известен лишь гротеск «Пять голов».
<…>
Л.С. Гальперин проявил себя не только как художник-станковист, но и как книжный иллюстратор, в особенности в сфере детской книги. В 1931 году были изданы две детские книжки с его рисунками — «Самолет» Юрия Владимирова и «Пеппе Ракони» Елизаветы Полонской.
 |
 |
После увольнения из Центроиздата отец три года жил на пособие по безработице и случайные заработки. В Ленинграде в 1930—1932 годах он работал литературным правщиком в журнале «Наука и техника». Вскоре после моего рождения в 1931 году родители разошлись, но у Льва Соломоновича, впервые после возвращения из-за границы, появилась своя комната в квартире моего деда, маминого отца. В следующем году как член профсоюза работников искусства отец перешел на разовую работу в качестве художника, встав на учет Горкома ИЗО. Постоянную работу по специальности — педагога по лепке в Детской художественной школе Выборгского района Ленинграда — он получил лишь незадолго до ареста, в сентябре 1934 года.
В 1930-е годы Л.С. Гальперин, верный своему парижскому прошлому и позиции, принятой еще в «Гелиосе», продолжал ориентироваться на французское искусство и критически относился к советскому искусству и курсу ВКП(б) в этой области. Если верить обвинениям (которые отец сначала отверг во время следствия, а потом принял), «он часто говорил, что в Советском Союзе искусства нет, что все искусство идет по неправильному пути, что оценивают и поощряют не живописные качества, а голую советскую тематику». Если, находясь за границей, он принял Октябрьский переворот, то в 1926—1927 годах пришел к выводу, что большевистскими методами, основанными на насилии, бесправии и порабощении личности, построить социализм нельзя, а со временем «стал высказывать мысли о приходе большевизма в его борьбе за социализм в тупик». Гальперин понял это, на личном опыте почувствовав враждебность большевистского режима творческой личности. Особое раздражение вызывал у него культ вождей. 26 февраля 1935 года следователь записал сделанное им заявление: «Мои антисоветские настроения вылились также в изображении Ленина и Сталина в голом виде.
<…> Я хотел показать зрителю, что они в противоположность всем газетным характеристикам об их величии и гениальности являются обыкновенными людьми. <…> Рисунки мною были уничтожены. Я их показал худ. Латаш, Рыбакову и рассказал о них Ермолаевой»[3]. По словам О.И. Рыбаковой, она слышала от своего отца, что он видел карикатуру Гальперина, изображавшую М.И. Калинина в голом виде. О такой карикатуре рассказывала мне и моя мама. В те годы обвинение в создании подобного изображения расценивалось как тяжкое преступление, вроде террора.
29 марта 1935 года «тройка» постановила: «Гальперина Льва Соломоновича как социально опасный элемент заключить в исправтрудлагерь сроком на пять лет». По сообщению Информационного центра при УВД Карагандинской области, часть срока (с 22.04.1935 по 5.10.1936) он отбывал в Катурском отделении Карлага, откуда «убыл вместе с личным делом для дальнейшего отбывания наказания в Дмитлаг Московской области»[4]. Мне рассказывали, что до 1937 года в Дмитлаге, на канале Москва — Волга, находились Центральные художественные мастерские. Там был деревянный клуб, привезенный с Беломорканала, в клубе располагалась мастерская, где работали художники, в том числе один по фамилии Гальперин. В Дмитлаге он прожил сравнительно недолго. Последние месяцы жизни работал нормировщиком продбазы. 25 января 1938 года был вторично арестован и обвинен по статье 58-10 в антисоветской агитации (контрреволюционной пропаганде) среди заключенных и восхвалении фашистского режима в Германии. Лев Соломонович отрицал и то и другое и заявил: «Я не мог восхвалять фашистский режим в Германии, т. к. германские фашисты проповедуют истребление еврейской нации». Виновным себя не признал, но это ничего не изменило. 2 февраля 1938 года «тройка» приговорила его к расстрелу, а 5 февраля приговор привели в исполнение.
Его захоронили на полигоне в Бутове. Л.С. Гальперин помянут в «Мартирологе расстрелянных и захороненных на полигоне НКВД 08.08.1937—19.10.1938», в Книге памяти «Бутовский полигон 1937—1938 гг.» и в «Ленинградском мартирологе 1937—1938». Отец был реабилитирован по первому делу 20 сентября 1989 года, а по второму — 21 октября 1993 года.
С 15 февраля по 6 марта 1994 года в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме в Петербурге прошла выставка «In memoriam»: Лев Гальперин, Василий Калужнин, Овсей Фридман — первая после юбилейной выставки 1932 года в ГРМ, где экспонировались его произведения.
В собирании и в исследовании материалов о жизни и творчестве отца мне помогало множество людей. Я глубоко благодарен им за помощь. Иных уж нет – это В.П. Калужнин, Ю.И. Анкудинов, Д. Абрамович, Г. А. Израилевич, В.В. Иофе, М.Е. Кроль, Е.М. Рогинский, А. С. Розанов, Ю.А. Русаков, О.И. Рыбакова, И. Эрвуэт. Другие не только помогали, но, смею надеяться, еще помогут мне в работе. Это И.И. Арская, М.М. Бабаназарова, Г. Баллас, М.Р. Бортковская, Н.В. Бродская, А.В. Брянцев, И. С. Вербловская, Чонси Гудрич, К.А. Гущин, И.Г. Левин, С.В. Левин, о. Анатолий Лёвин, М.И. Лютова, А.Н. Заинчковская, А.И. Эйнштейн, Г. Казовский, И.Н. Карасик, Е.Н. Кузнецова, К.М. Лизунов, М.Б. Пиотровский, С.Д. Плавник, А.А. Риздвенко, С. Розен, К.Ф. Самосюк, П.П. Стрелков, А.Ф. Троцевич, Н.Г. Хубов, А.Ю. Шолохов и ряд других.
Иллюстрации предоставлены автором.
[1] В тексте использованы материалы о Л.С. Гальперине, которые находятся в фондах музеев — ГТГ, ГРМ, в государственных архивах – ГАРФ (Ф. 4033. Оп. 4, оп. 5. Дело 25/ 281. Гальперин Лев Соломонович. Допрос 26.12.1934), РГАЛИ (Ф. 1938. Оп. 1. Ед. хр. 79), ФСБ; в личных архивах и у родственников художника (у Н.Г. Хубова сохранились письма Л.С. Гальперина к племяннице Ревекке Менасиевне Мостовенко и дочери Иве (Буле) Гальперин). Далее я не делаю ссылки на конкретные архивные материалы в примечаниях, чтобы не утяжелять их.
[2] После того как 7.12.1927 отец предложил ГТГ приобрести 81 рисунок, он явно именно в связи с этим заполнил анкету 9 декабря, так как музей желал получить сведения о художнике, чьи рисунки приобретал, но она сохранилась не в ГТГ, а в РГАЛИ, и о причинах ее заполнения забыли. Между тем из нее явствует, как отец сам называл род предложенных им на продажу рисунков. Мое внимание обратили на то, что слово «станковая» было в ту пору знаковым: оно указывало на отношение художника к станковым формам творчества, на его мировоззрение, позицию по острому вопросу 1920-х гг.; поборники «конструктивизма, вещизма и производственности» отвергали эти формы, в противоположность другим художникам, прежде всего вступившим в Общество станковистов, которые «видели в станковой живописи самоценные элементы живописного мастерства», «настаивали», что она «не умрет и будет развиваться» (Костин В. ОСТ (Общество станковистов). Л., 1976. С. 14). Заявляя о себе как о мастере «станковых композиций», мой отец явно был согласен со вторыми, а не с первыми.
[3] В 1932—1934 гг. Л.С. Гальперин общался с последователями К.С. Малевича, особенно с В.М. Ермолаевой, считал ее интересным человеком и одаренным художником. Он участвовал в обсуждении выставки работ учеников Ермолаевой и В.В. Стерлигова – М.Б. Казанской, А.Б. Батурина и О.В. Карташева на квартиреу Ермолаевой, показывал ей свои работы, возможно, бывал на встречах художников у нее дома. Ее арестовали 25.12.1934 г., а его на следующий день по делу, где она считалась основным фигурантом. Следствие вел уполномоченный 4-го отделения Секретно-политического отдела Тарновский, в нем участвовал начальник 4-го отделения СПО Федоров. Два месяца отец отрицал показания свидетелей-художников, но 26.02.1935 г. во время очной ставки со сломленной следствием Ермолаевой сделал заявление, что «вел антисоветскую агитацию среди окружающих» и «является автором двух к-р<контрреволюционных> рисунков Ленина и Сталина».
[4] То же, но чуть подробнее, сказано в письме мне от врио начальника Департамента комитета национальной безопасности Республики Казахстан по Карагандинской области от 17.04.2009, № с/8.1-1195и/с.
Материалы из следственного дела Л.С. Гальперина
Фрагменты из романа Семёна Борисовича Ласкина «Роман со странностями» (1998).
Примечание Москва-Волга.Ру: Так как «Роман со странностями» задумывался как художественное произведение с вкраплением документального материала, некоторые фамилии персонажей изменены. Например, упоминаемая фамилия Кригер в действительности Кроль. Под агентом 2577 следует понимать К.И.Рождественского.
г. Ленинград
Я, уполномоченный секретно-политическим отделом управления НКВД Тарновский, рассмотрев материалы по делу и приняв во внимание, что Гальперин Лев Соломонович достаточно изобличается в том, что:
а) является участником контрреволюционной группы, пытавшейся наладить нелегальную связь с заграницей,
б) ведет антисоветскую деятельность среди окружающих
ПОСТАНОВИЛ:
Привлечь Гальперина Льва Соломоновича по статье 58, 58-10 с мерой пресечения.
Избрать содержание ДИЗ по первой категории.
Тарновский
СПРАВКА
Гальперин Л. С., 1886 г.р., художник и преподаватель детской художественной студии Выборгского района, беспартийный, придерживается меньшевистских взглядов, служащий, Б. Охтинский, 53, кв.8, антисоветская деятельность, выражающаяся в антисоветской агитации: попытка объединить антисоветскую интеллигенцию.
АГЕНТ 2577 с 1932 года.
ПРИНЯТИЕ ВЕЩЕЙ
Ремень — 1
Галстук — 1
Карандаш — 1
Часы — 1
Фотокарточки — 4
Продлисток на декабрь — 1
Документы: паспорт, профбилет, переписка.
АНКЕТА
Уехал из России в 1910 году. Вернулся в 1921 году. Жил в Париже. С началом войны был в Турции, в Греции, в Египте, в Палестине, в Австрии. Мещанин. В 1905 году участвовал в революционном движении. Еврей. Образование среднее. Окончил электротехническое училище, художественную академию в Париже.
Семья:
брат Гальперин Ахилл: 52 года, где работает и живет, не знает;
брат Гальперин Новель, 50 лет, где работает и живет, не знает;
брат Гальперин Менасий, 49 лет, где работает, не знает, живет в Бразилии;
сестра Фридман Ида, 49 лет, где работает, не знает, живет в Киеве;
сестра Берштейн Роза, 55 лет, где работает, не знает, живет в Австрии;
мать Гальперина Рахиль, 84 года, живет в Киеве;
сын Гальперин Виктор, 3 года, Ленинград.
СПРАВКА
По имеющимся данным, художниками Ермолаевой Верой Михайловной, дворянкой, ранее связанной с меньшевиками, и Гальпериным Львом Соломоновичем, бывшим меньшевиком, прибывшим из-за границы в 1921 г., за последнее время делается попытка соорганизовать вокруг себя реакционные элементы среди интеллигенции.
Гальперин предполагает воспользоваться услугами одного лица, которое часто приезжает в СССР из Парижа и привозит ему сведения о жизни русских эмигрантов в Париже.
Гальперин Л. С. заготовил серию рисунков, изображающих в порнографическом духе товарищей Сталина и Ленина.
Гальперин, устроенный Ермолаевой в школу детского художественного воспитания Выборгского района, сейчас пропагандирует среди учащихся, что товарищ Киров убит на личной почве и никакой политической подкладки убийство товарища Кирова не имеет.
Упоминаемый Гальперин родился в 1886 г. в Проскурове.
В 1906—1908 гг. являлся участником меньшевистских кружков в Одессе, вследствие чего был вынужден эмигрировать из России.
Учился в Париже, был связан с белой эмиграцией и в 1921 —1922 гг. вернулся в СССР. До 1928 г. жил в Москве, в последнее время в Ленинграде. Исключен горкомом ИЗО из членов Союза за антиобщественность. Распространяет теорию, что эпохи и определенные периоды в истории повторяются, сохраняя свою сущность и лишь изменяя свою внешнюю форму. По его мнению, эпоха царствования Николая Первого и существующий строй СССР одинаковы, хотя и носят разные названия, так как общая их линия — палочная дисциплина и кровавая расправа. Интересовался движением на юго-востоке и востоке главным образом среди мусульман.
Проживает на квартире Кригера, дочь коего, его бывшая жена, связана с племянницей меньшевика Абрамовича — Изаксон Н. А.
АГЕНТ 2577
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА 26 ДЕКАБРЯ 1934 ГОДА
Вопрос: Расскажите вашу биографию.
Ответ: Родился в 1886 году в семье купца-фабриканта, владельца кирпичного завода Гальперина Соломона Самуиловича, проживающего в деревне Броневка, Проскуровского уезда, Подольской губернии. По метрике значусь уроженцем местечка Черный остров, Проскуровского уезда.
Образование получил дома, занимаясь с учителем.
В 1905 году несколько месяцев жил в Одессе, где поступил в пятый класс частного электротехнического училища. Проучившись два года, бросил учебу и стал заниматься скульптурой. Жил на средства отца.
В 1909 году переехал в Проскуров, где продолжал заниматься скульптурой.
В 1910 году был вынужден бежать за границу, так как я скрывался от воинской повинности.
Приехав в Париж, поступил в вечернюю художественную школу, где полтора года получал деньги от отца.
В 1911 —1912 годах, точно не помню, поступил в Русскую художественную Академию, созданную в Париже русскими художниками-эмигрантами, и существовал на средства от сбора платы от учащихся, доходы от устраиваемых вечеров или случайные средства от пожертвований меценатов. Я был секретарем правления этой Академии в 1913 году.
В том же 1913 году я принял участие как в корректуре и правке журнала, так и в писании статей в журнале «Гелиос», издававшемся при этой Академии и организованном группой художников левого направления во главе с художником и поэтом Оскаром Лещинским. Я же был членом редакционной коллегии данного журнала.
В 1914 году, после объявления войны, я уехал в Египет, так как во Франции в это время была широко развита агитация и оказывалось давление на русских подданных с целью побудить их к вступлению в армию.
В Египте я жил в Александрии с 1914 года по 1919-й, работал как преподаватель частных уроков по лепке и занимался скульптурой.
В 1919 году я решил перебраться в Европу. Единственный путь для меня был через Палестину, ибо иначе я бы не мог въехать, не прибегая к помощи русского консула, а к нему обращаться мне было нельзя, ибо у меня не было русского паспорта.
В городах Палестины, Яффе и Иерусалиме, я пробыл год, так как вынужден был зарабатывать деньги. После этого я поехал в Вену, где прожил до 1921 года. В Вене существовал на изготовление деревянных барельефов, которые мне реализовывали в Нью-Йорке мои родственники (бывшая жена моего брата Менасия — Тема Нафтальевна). Кроме того, у меня были небольшие сбережения, сделанные за время работы в Палестине.
В 1921 году я подал заявление в полномочное представительство Советской России в Вене с просьбой разрешить мне вернуться в Советскую Россию. Помог мне в этом находившийся в Вене поэт Лившиц, член ВКПб, к коему меня рекомендовала группа венских еврейских поэтов, сочувственно относящихся к Советской России.
В конце 1921 года я переехал в Москву, где поступил на работу в политпросвет Краснопресненского района. Здесь по заданию политпросвета организовывал районную музыкально-художественную студию.
После организации студии в 1922 году уехал в Проскуров, где работал художником в ЦОНО месяца полтора.
Опять вернулся в Москву. Не находя работы, несколько месяцев существовал на паек АРА. В получении пайка мне помогала еврейская Культур-Лига, существовавшая при еврейской секции наркомпроса.
В 1923 году поступил на работу в журнал «Жизнь национальностей» литсотрудником. Журнал издавался лит. информационным отделом Народного комиссариата национальностей. А через несколько месяцев перешел техническим редактором по художественной части (художник-техник) в Центроиздат.
В 1927 году я уволился ввиду ликвидации отдела.
Около трех лет я существовал на случайные заработки и пособие по безработице.
В 1928 году я переехал в Ленинград, женившись на Кригер.
В 1930 году поступил в журнал «Наука и техника» на должность литправщика.
В 1932 году был сокращен по упразднению должности и перешел на разовую работу как художник, встав на учет в горком ИЗО.
В 1934 году в сентябре поступил в детскую художественную школу Выборгского района педагогом по лепке.
Вопрос: Состояли ли вы в какой-либо политической партии?
Ответ: Нет, в политических партиях я не состоял, но принимал участие в социал-демократических кружках, хранил и размножал политическую литературу. Это было в Одессе и в Проскурове в 1905 и в 1906 годах.
Гальперин
ИЗ ПОКАЗАНИЙ АГЕНТА 2577, СДЕЛАННЫХ 22 ФЕВРАЛЯ 1935 ГОДА
…Гальперина Льва Соломоновича знаю меньше, чем Ермолаеву, но это совершенно явно и глубоко выраженный антисоветский элемент. Припоминаю следующее его выражение на одном из совещаний художников, посвященном созданию стабильного учебника ЛОУЧГИЗа.
Гальперин на этом совещании выступил с заявлением, что стремление включить в учебник рисунки с показательными элементами наряду с художественными обречены в наших условиях на гибель. И нужно делать схематические рисунки, исключая из них всякие элементы художественности. Сам факт такого выступления имел в себе желание дискредитировать идею качественного художественного оформления учебников и этим подорвать желание и энтузиазм молодых художников в создании действительно высококачественных учебников для школ.
Гальперин Лев Соломонович всегда сопоставлял искусство Запада и наше советское искусство, указывая, что на Западе живописная культура стоит высоко и нам надо ей подражать и учиться у нее, а не идти теми путями, которыми пошло советское искусство: агитационность, преобладание политического момента в картине. Он говорил, что моменты реализма у нас подменяются фотографичностью. Гальперин всегда сожалел, что уехал из-за границы.
20 ФЕВРАЛЯ 1935 ГОДА.
ОЧНАЯ СТАВКА ГАЛЬПЕРИНА Л. С. И ЕРМОЛАЕВОЙ В. М.
СЛЕДОВАТЕЛЬ ТАРНОВСКИЙ
Вопрос к Ермолаевой: Что вас сблизило с художником Гальпериным?
Ответ Ермолаевой: С Гальпериным меня сближало как наше однородное понимание живописи, так и близость наших политических воззрений.
Вопрос к Гальперину: Вы подтверждаете это?
Ответ Гальперина: Да, с Ермолаевой Верой Михайловной нас сближало только однородное понимание живописи, никакой политической близости между мной и Ермолаевой не было, так как я и не знал ее политических убеждений.
Вопрос к Ермолаевой: Вы высказывали Гальперину свои политические убеждения?
Ответ Ермолаевой: Да, я высказывала Гальперину свои антисоветские убеждения.
Вопрос к Гальперину: Вы подтверждаете ответ Ермолаевой?
Ответ Гальперина: Нет, я ответа Ермолаевой не подтверждаю, так как я от нее никогда не слыхал никаких антисоветских высказываний.
Вопрос к Ермолаевой: Расскажите, что вам известно об антисоветских убеждениях Гальперина.
Ответ Ермолаевой: В ряде бесед с Гальпериным, проходивших у меня на квартире в течение 1933—1934 гг. по вопросам политической оценки, выявления нашей политической направленности, я выяснила, что Гальперин Лев Соломонович стоит на антисоветских позициях. В оценках затрагиваемых политических вопросов он исходил из этих своих позиций.
Вопрос к Гальперину: Вы подтверждаете высказанное Ермолаевой?
Ответ Гальперина: Ответ Ермолаевой неверен. Никогда никаких антисоветских настроений я не имел, я их не высказывал.
Вопрос к Гальперину: В своих высказываниях от 18 января 1935 года вы показали, что в связи с усилением методов насилия и еще большего порабощения личности со стороны большевиков вы стали высказывать мысли о приходе большевизма в его борьбе за социализм в партии, вы это подтверждаете?
Ответ Гальперина: Да, подтверждаю показания от 18 января полностью.
Вопрос к Ермолаевой: Скажите, Гальперин вел антисоветскую агитацию среди окружающих?
Ответ Ермолаевой: Гальперин вел антисоветскую агитацию.
Вопрос к Гальперину: Вы признаете, что ваши политические убеждения были антисоветскими?
Ответ Гальперина: Раньше чем отвечать на этот вопрос, я должен сделать заявление: все мои предыдущие показания на сегодняшнем допросе неверны. Я подтверждаю все показания Ермолаевой, как о моих антисоветских убеждениях, так и о моей антисоветской деятельности.
Исходя из своих политических установок, я вел антисоветскую агитацию среди окружающих. С Верой Михайловной Ермолаевой меня, конечно, сблизило не только одинаковое понимание живописи, но и общность нашего политического мировоззрения. Мои антисоветские настроения проявились также в изображении Ленина и Сталина в голом виде. Изображая вождей компартии в голом виде, я хотел показать зрителю, что они, в противовес всем газетным характеристикам об их величайшей гениальности, являются обычными людьми. Я создал натуралистический шарж, который является контрреволюционным по своему содержанию.
ДОПРОС ГАЛЬПЕРИНА ЛЬВА СОЛОМОНОВИЧА 26 ФЕВРАЛЯ 1935 ГОДА
Вопрос: Вы признаете себя виновным в том, что вели антисоветскую агитацию среди окружающих?
Ответ: Да, признаю.
Вопрос: Вы признаете себя виновным в том, что являетесь автором двух контрреволюционных рисунков Ленина и Сталина?
Ответ: Да, такие рисунки мною были уничтожены, но я их показывал Латаш, Рыбакову, рассказывал о них Ермолаевой.
Тарновский
Секретно
Ленинград
16 февраля 1959 года.
Помощник прокурора г. Ленинграда по надзору за следствием в органах госбезопасности мл. совет, юстиции Голубев, рассмотрев дело Гальперина Льва Соломоновича и заявление его сестры Фридман Иды Соломоновны, НАШЕЛ:
По постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 29 марта 1935 года Гальперин Лев Соломонович, урож. г. Проскурова, еврей, гражданин СССР, б/п, с высшим образованием, как социально-опасный элемент заключен в исправительно- трудовой лагерь сроком на пять лет.
Как видно из материалов дела, эта мера наказания Гальперину Льву Соломоновичу применена потому, что он среди своего окружения проводил активную агитацию. На допросе Гальперин Лев Соломонович показал: «Я подтверждаю показания Ермолаевой, Рождественского и Юдина как о моих политических убеждениях, так и о моей антисоветской деятельности. Исходя из политических убеждений, я вел антисоветскую агитацию. Мои антисоветские настроения вылились также в изображения тт. Ленина и Сталина в голом виде. Я создавал натуралистические шаржи, которые по своему содержанию являются контрреволюционными… Я считаю, что методы строительства социализма, проводимые большевиками, основаны на насилии и бесправии личности».
Свидетель Юдин показал: «Гальперин в своих разговорах со мной проявил себя как личность, отрицательно относящаяся к советской действительности. Он часто говорил, что в Советском Союзе искусства нет, что все искусство идет по неправильному пути». Об антисоветских высказываниях Гальперина показали Ермолаева и Фикс.
Принимая во внимание, что судимость с Гальперина в настоящее время снята, а также отсутствие достаточных оснований для постановки вопроса о его реабилитации полагал бы:
Просьбу о реабилитации Гальперина Льва Соломоновича оставить без удовлетворения, о чем и сообщить Фридман И.С.
Пом. прокурора по надзору за следствием в Органах.
Голубев.
Показания свидетеля К.И.Рождественского
Фрагмент из статьи Ю.Л.Кроля “Приплюсовали меня!” (журнал “Звезда” 2011. № 11. С.176-182)
Это показания свидетеля Рождественского Константина Ивановича, данные допросившему его А. Федорову (частично текст опубликован как показания агента 2577 в уже упомянутой книге Семена Ласкина, с. 188—190, 306). Текст настолько ясен, что не нуждается в комментариях. Сохраняю орфографию и синтаксис писавшего.
Вопрос. Расскажите что Вам известно об антисоветской группировки вокруг худ. В. М. Ермолаевой.
Ответ. Вокруг худ. В. М. Ермолаевой, группировались худ. Гальперин, худ. Стерлиг<ов> Казанская, Коган Н. О. В то-же время, вокруг Стерлигова группировались молодые художники — Басманов, Олег Карташев и Ал-др Батурин.
В. М. Ермолаеву знаю в течении ряда ле<т> работал с ней одно время совместно. Неоднократно, в беседах со мной она высказывала свои антисоветские настроения, критикуя мероприятия парт<ии> и Сов. власти. Наиболее резко и часто, Ермо<лаева> говорила против коллективизации дерев-<ни> указывая, что, насильственные метод<ы> проводимые по ее словам, при коллективизации деревни привели страну к обнищанию.В одной из бесед, года полтора тому назад Ермол<аева> в подтверждени<е> своих антисоветск<их> оценок мероприятий партии в дерев<не> разказывала мне о вымирании целы<х> деревень на Украине, как результат по ее словам коллективизации.
По остальным вопросам советской действительности Ермолаева высказывала аналогичное свое мнение. В частности она выступала против судебных процессов над вредителями и контр-революционерами, указывая что в этих процессах многое раздуто.
В облости искусства Ермолаева считала что всякая попытка включить советскую действительность в искусство приведет к его гибели, так-как будет выпячиваться предметно-сюжетная сторона и утеряет<с>я культура живописи.
Свои антисоветские настроения Ермолаева вырозила в серии контр-революционных рисунков — иллюстраций к Реинеке-лис, где ана дала обобщающию отрицательную оценку окружающей ее действительности.
Гальперин Лев Соломонович, знаю его меньше чем Ермолаеву, но это совершенно явно и глубоко выроженный антисоветский элемент. Припоминаю следующее его выступление на одном из совещаний художников работающих над стабильными учебниками ЛОУЧГИЗа: Гальперин на этом совещании выступил с заявлением, что стремления включить в учебный рисунок показательные элементы наряду с художественными, обречены в наших условиях на гибель и нужно делать схематические рисунки, исключая из них всякие элементы художественности. Сам факт такого выступления имел в себе желание дискредитировать идею качественно-художественного оформления учебника и подорвать желание и энтузиазм молодых художников в создании действител<ьно> высоко<ка>чественного учебника для школ.
Гальперин всегда сопоставлял искусств<о> Запада с нашим советским искусством указывая что на Западе живописная культура стоит высоко
и нам надо ей подражать и учится у нее, а не итти теми путями которыми пошло советское искусство — агитационность, прео<бла>дание политического момента в картин<e> моменты реализма у нас подменены фотографичностью. Гальперин всегда сожалел что он уехал из-за границы.
Стерлигов Вл. Вас. По своим политическим убеждениям националист, антисемит. Ярко выроженная антисоветская фигура. Основное в его мировоззрении — противопоставление старой русской национальной культуры — элементам советской действительности и Западу.
Из разговоров характеризующих Стерлигова как антисемита припоминаю следующий — года полтора тому назад, Стерлигов указал мне что гос. аппарат засорен евреями, которые свои отрицательные национальные качества проявляют там так-же как и везде.
Записано с моих слов верно и мною прочитано: КРождеcтвен<ский>
вписано “элементами” верно. Крождествен<cкий>
Допросил АФед<оров>
Каждая из четырех рукописных страниц показаний подписана “КРождественский”. На предпоследней строке предпоследнего абзаца записывавший показания Федоров вставил сверху “птичкой” слово “элементам”, а Рождественский специально расписался в том, что “вписано └ элементами“ (sic!) верно”. Тогда он наверняка знал, что незаметно “приплюсовать” что-нибудь к протоколу допроса невозможно. А потом, видно, забыл…
