Бутовский полигон. 1937-1938 гг. Книга Памяти жертв политических репрессий. Вып. 7. – М., 2003. – С.45-52.

Этого момента ждали все. Одни — с радостью от завершения большой работы, другие — с надеждой на скорое освобождение. И вот закончены последние приготовления. Берега канала расцвечены флагами, транспарантами и портретами руководителей государства, выполненными лагерными художниками. В дмитлаговской типографии тиражом две тысячи экземпляров отпечатаны приглашения на первый рейс. 30 апреля 1937 г. праздничная флотилия двинулась по рукотворной реке.

Но одновременно уже шли аресты «врагов народа». В первую очередь было арестовано высшее руководство стройки.

На канале — праздник, на котором веселье соседствует с тревогой и страхом, гром оркестров, переходящий в рев машин, увозящих очередную жертву. Арестован начальник Волжского района Сергей Быховский, начальник 3 отдела Сергей Пузицкий и, что самое поразительное, за два дня до праздника 28 мая арестован начальник Дмитлага — сам Семен Григорьевич Фирин

Приказ № 0107 по ОГПУ от 28 сентября 1933 года назначил С. Фирина начальником Дмитлага, а приписка «с оставлением за ним должности заместителя начальника ГУЛАГа» подтверждала его могущество. С. Фирин прибыл в Дмитлаг победителем с другой «великой стройки века» — Беломорбалтлага; впереди него летели легенды и байки, которые рассказывались «зэками» на нарах и на общих работах. Новый начальник не скрывал своих симпатий к рецидивистам; не чурался он и 58-й ст., приближая к себе одаренных и нужных людей, самолично решая все их проблемы. Но для остальных он был несгибаемым борцом с врагом и преступностью, насмешливым, жестоким и всесильным.

— Могу досрочно освободить, а могу и отправить в зачуханный угол, — любил повторять он.

И отправлял, если требовала обстановка.

Когда «тридцатипятники» поведали ему о том, что лагерный театр ставит одну классику и ничего — о быте рецидивистов, Фирин под конвоем отправил артистов на «чистку»; ее провели сами «тридцатипятники», объединенные начальником в особую комиссию, сильно смахивающую на коллегию ОГПУ. В итоге половина актеров-профессионалов была переведена на общие работы.

Некий партийный функционер мелкого масштаба в ответ на разнос начальника лагеря по поводу низких производственных показателей намекнул, что-де прежде, чем говорить, не худо бы самому поработать на производстве; на следующий день «функционер» исчез. Или вот еще случай: на слабых стихах инженера, присланных в редакцию лагерного журнала, Фирин наложил резолюцию: «Автор не знаком с жизнью трассы; для пополнения знаний отправить на общие работы сроком на один месяц».

Начальник Дмитлага часто подчеркивал — надо создать такие условия, чтобы заключенный осознал: воля хуже лагеря. «Рецидив» сразу понял: Фирин — свой. И стал величать его «батей». Заключенные, попавшие в лагерь по первой судимости и надеявшиеся на ускоренное сокращение срока по зачету дней, избрали иную форму — «отец».

Народ любит своих героев и боготворит вождей. Таким стал для зоны Семен Фирин. И герой, и вождь.

— Фирин — это горный орел, — любил повторять «зэк» из Тбилиси Сазонисий Чачибая (расстрелян в 1937 г.).

«Когда приехал Фирин, все были очарованы им… С. Г. Фирина я считала идеалом чекиста-коммуниста», — писала поэтесса Лидия (Лада) Могилянская в собственноручных показаниях в 1937 г. (Л. М. Могилянская арестована «по делу Фирина», расстреляна 06.06.1937 г.)[1].

Агитбригада слагала песни о любимом начальнике, лагерные мастера слова не скупились на восхваления.

— Кто автор? — спросил Фирин после исполнения новой песни — «Боевой Фиринской».

Николай Жигульский.

И лагерный поэт вошел в число приближенных Фирина.

Разговоры о Фирине с обязательным добавлением новых цветистых деталей и фактов не прекращались в среде заключенных Дмитлага. Говорили, что зимой 1930 г. Фирин якобы бежал из заморской тюрьмы, перешел границу, добрался до Москвы к самому начальнику ОГПУ Г. Ягоде и вышел от него с ромбами в петлицах. Факт пребывания в тюрьме неуказанного иностранного государства и чудесный побег из нее подтверждает сборник советских писателей «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина»[2].

Слухи слухами, а все-таки кто же он, прихрамывающий на одну ногу, страдающий припадками — «подарком» гражданской войны, начальник Дмитлага?..

Старший майор государственной безопасности С. Фирин-Пупко на строительство канала Москва-Волга прибыл в сентябре 1933 г. Сын мелкого торговца из Вильно, он окончил местное двухклассное училище и на этом в графе «образование» поставил точку. Работал конторским мальчиком, подручным на обувной фабрике, затем был призван в царскую армию, дезертировал из нее (видимо, по идейным соображениям). С. Фирин, несмотря на свое начальное образование, был далеко не невеждой. Он самостоятельно освоил шесть языков, знал литературу, неплохо писал.

Из учетной карточки лиц командного состава РККА: Фирин-Пупко С. Г, в 1919 г. — командир партизанского отряда им. Розы Люксембург, военный комиссар бригады Литовской советской дивизии, военный комиссар управления снабжения 4-й стрелковой дивизии 15-й армии. С февраля 1920 г. — помощник начальника агентуры политуправления спартаковской бригады, с октября — в распоряжении РВС Западного фронта. С 3 мая по июнь 1919 г. участвовал в боевых действиях против белогвардейцев и немцев в Вилкомирском и Паневежском районах, в июне-июле того же года — против белолитовцев и белополяков у городов Вилкомир, Уцяны, Новый Александровск. С сентября по ноябрь 1920 г. принимал участие в боях против белополяков и белолатышей. 10 февраля 1919 г. в бою под Кейдамантом дважды ранен — в левую ногу и правую руку, 18 мая 1919 г. в бою у местечка Куркла получил тяжелую контузию. В 1918 г. без прохождения кандидатского стажа С. Фирин принят в члены РКП(б). С 1920 по 1930 г. он служил в разведуправлении штаба РККА, был разоблачен иностранной разведкой, заключен в тюрьму, бежал. После этого начиная с 1931 г. служил в особом отделе ОГПУ. За «беспощадную борьбу» с врагами революции в 1925 г. награжден орденом Красного Знамени, в 1928 г. — боевым оружием Реввоенсовета, в 1930 г. — почетным, в 1923 и 1933 гг. — двумя знаками «Почетный чекист».

Перед приездом на МВС Фирин работал начальником Белбалтлага. Создание ударных бригад скальщиков, перевод половины управленцев из теплых кабинетов на трассу строительства Беломорско-Балтийского канала, работа по «перековке» заключенных, «воспитание в них советского человека» — все это не могло остаться незамеченным. За успехи на строительстве ББК С. Г. Фирин был награжден орденом Ленина. В 1935 г. уже в Дмитлаге С. Фирину присвоили очередное звание: старший майор госбезопасности.

Строительство канала Москва-Волга мало чем отличалось от возведения водного пути в Карелии. Такие же тяжелые условия труда и жизни, почти полное отсутствие техники и скудный продовольственный паек, который требовалось еще заработать. Эшелоны прибывающих «зэков» — еженедельно и десятки грабарок с умершими участниками великой стройки — каждое утро.

Лучшие умы и силы были тогда собраны на строительстве канала Москва-Волга. Говорят и пишут, что на стройке гиганта второй пятилетки боролись за существование 200 тыс. заключенных. Думается, эта цифра занижена в несколько раз. 128 километров трассы, водохранилища и плотины, шлюзы и насосные станции, бетонные заводы и вырубка лесов, а еще полное хозяйственное обеспечение и обслуживание; добавьте к этому возводимые дмитлаговцами аэродромы в Подольске и Тушине, реконструкцию стадиона «Динамо» в столице, прокладку шоссе Москва — Минск, строительство жилых домов в Первопрестольной — все это более четырех лет требовало постоянной дешевой рабочей силы. А ведь в системе Дмитлага был еще Ковровский тракторный завод, рождающийся Волгострой, и во главе всей этой гигантской системы стоял начальник лагеря Семен Фирин.

В Дмитлаге он оказался не с самого начала стройки. Но его предшественники и последователи либо малоизвестны, либо неизвестны вовсе. В большинстве случаев до нас дошли лишь их имена: Сорокин, Радецкий, Кацнельсон[3]. А вот с именем Фирина история строительства канала связана неразрывно. И сделал все это сам старший майор госбезопасности. С. Г. Фирин любил искусство, но и себя в нем. Будучи апологетом «перековки», постоянно пропагандировал ее: в ЦК ВКП(б), в творческих союзах СССР, на страницах газет и журналов, на выставках, конкурсах на лучшую песню — с обязательным привлечением в жюри лучших сил страны.

«Перековка» заключенных в настоящих советских людей — не только цифры и факты. Она, по мнению начальства тех лет, должна была иметь ярких героев. В полном соответствии с советской идеологией кандидата в герои требовалось найти и подготовить. Таким на строительстве Беломорканала стал вор-рецидивист Степан Дудник. Под патронатом чекистов и М. Горького Степан окончил институт.

О героях Мосводоканала писали в журнале «Большевик»: «…Выступая в 1934 году в клубе НКВД на торжественном собрании по поводу окончания строительства Истринского водохранилища тов. Каганович подчеркнул, что «…канал создается руками бывших воров, бандитов, вредителей, бывших врагов социалистического общества, которые через суровый, но полезный труд на трассе превращаются в сознательных борцов за наш канал — прекрасное детище второй пятилетки. …Бывшие уголовники-«тридцатипятники», герои Белморстроя, награжденные правительством орденами Трудового Красного Знамени, — Николай Ковалев, Анастасия Павлова, Борис Пинзбург — являют собой живое подтверждение необъятных возможностей большевистской исправительно-трудовой политики… Еще на Беломорстрое было обращено внимание на выдвижение из числа уголовников наиболее одаренных людей. Так, например, Степан Дудник, бывший «тридцатипятник», после Беломорстроя уже успел вырасти в серьезного художника. В нашем лагере наиболее способные художники объединились в Центральную художественную мастерскую, которой руководит талантливый беломорстроевец Глеб Кун».

Степан Дудник прожил долгую жизнь. Он стал профессором, народным художником России. А судьба многих других оказалась трагической: Н. Ковалев, А. Павлова, Б. Пинзбург были расстреляны в 1937 г., когда и строительство канала, и «перековка» закончились.

С. Фирин пытался создать героя и на МВС. Для этого он избрал Глеба Куна. Но в отличие от С. Дудника, Г. Кун имел срок по статье 58 УК РСФСР, и это обстоятельство встречало немалые трудности. Так, например, неудачной оказалась попытка принять его в члены ВКП(б), хотя в ВЛКСМ Глеба Сергеевича все-таки приняли. Неожиданная смерть М. Горького не позволила зачислить Г. Куна в Академию художеств. Кровавый 1937 г. уничтожил и Г. Куна, и самого С. Фирина.

После выхода первого номера дмитлаговского литературно-художественного журнала «На штурм трассы» Фирин стал практиковать редакционные планерки. Собирались вечером на даче начальника лагеря, засиживались допоздна. Это были даже не планерки, а, скорее, литературный салон — вроде тех, что устраивались в дореволюционной России, а Фирин видел подобное на Западе.

Поэтесса Лада Могилянская читала свои стихи, с ней пытался конкурировать другой кандидат в члены Союза писателей Николай Жигульский (расстрелян в 1937 г.).

— Зря ты, Коля, пыжишься, — охлаждал его пыл Фирин. — Лучше Лады у нас никого нет!..

Журналист Роман Тихомиров (расстрелян в 1937 году) рассказывал о Праге, в которой он был по заданию ОГПУ Фирин, продолжая разговор, касался событий в Европе. Но, вспоминая Варшаву, Вену, Берлин, был немногословен.

Беседа незаметно сворачивала на темы о гражданской войне.

— В моем отряде, — говорил Фирин, — любили смелых людей, готовых лезть на рожон. Из них всех около меня остался лишь Кравцов[4]. Теперь же народ пошел хлипкий, принципы меняет вместе с бельем в бане.

С. Фирин оставил после себя воспоминания «Красные партизаны». Книга была издана в Минске в 1935 г. тиражом свыше трех тысяч экземпляров. В ней рассказывается о действиях партизанского отряда под руководством самого Фирина, воспевается романтика борьбы за советскую власть. Не все соратники командира остались живы: некоторые пали в бою, иные сожжены заживо врагом, но все были искренне преданы делу революции.

Рассказывая о недавних сражениях, автор охотно описывал природу, не боялся вспоминать о неудачах.

« …Жидкий рассвет только занимался над неприветливой местностью, окружавшей хутор. Вдали протяжно запели спросонья первые петухи. Как бы в ответ им трескучей чечеткой заплясали наши пулеметные гнезда. Шестнадцать пулеметов палили одновременно. Треск от выстрелов и похожие на молнии огнестрельные зигзаги пулеметных очередей разбудили заснувшие окрестности и веселым эхом отозвались в сердцах партизан, лежащих в цепях у опушки леса… Четверть часа продолжалась пулеметная подготовка — после чего отряд начал перебежку. Противник молчал…»

« …Однажды в Вилкомире к нам в отряд было подброшено… письмо на русском языке. В этом письме капитан Рыкало извещал нас, что его отряд испытывает большую нужду в походных барабанах, и вот он приглашает красных партизан к себе в гости для того, чтобы содрать с них шкуру и изготовить барабаны. Письмо было скреплено замысловатой печатью и наглой размашистой подписью.

Мы решили приглашение принять немедленно и нагрянуть всем отрядом. Кстати, в Ямове предстоял базарный день. С рассветом полтора десятка подвод, на которых находились партизаны, въехали в Ямово. На партизанских возках все выглядело самым безобидным образом: визжали поросята, в крынках плескалось молоко, лоснилось вкусное сливочное масло, пахло свежее душистое сено. Чтобы приехавшие на возах крестьяне не могли обнаружить подозрительных конкурентов, мы решили, не мешкая, приступить к действиям. …Без всяких приветствий партизаны по заранее установленному сигналу, одновременно открыли огонь по белякам. В разбитое окно штаба Матвей Бандура бросил две пачки связанных ручных гранат, которые разорвались с таким громом, что земля задрожала. Одновременно, выскочив из соседнего лесочка, с гиканьем и свистом партизанская конница рассыпалась по улицам местечка…»

Фирин-партизан охотно делится воспоминаниями, не претендует на собственную исключительность. Совсем иное дело — начальник Дмитлага старший майор ГБ С. Г. Фирин.

Когда профессиональному режиссеру, руководителю центральной лагерной агитбригады Игорю Терентьеву (расстрелян в 1937 г.) на «Мосфильме» предложили снять художественную картину «Восстание камней», рассказывающую о борьбе партизан в Крыму, начальник Дмитлага лично перечитал сценарий и потребовал его переделать. Автор, естественно, не возражал. После переделки текста образ главного героя стал сильно смахивать на самого Семена Григорьевича.

С. Фирин был в постоянном движении, беспрестанно о чем-то хлопотал. То ему требовалось договориться в «Правде» и «Известиях» об организации материалов о «перековке», отпечатать спец- тираж журнала «На штурм трассы» и отвезти его в ЦК ВКП(б), ЦИК, Наркомвнудел, то — надо было решить вопрос о снижении сроков заключенным — активным лагкорам, привезти на трассу строящегося канала видных писателей, художников, то — заручиться поддержкой руководителей спортобществ об играх в Дмитрове футбольных команд «Динамо», «Спартак», ЦДКА. А ведь были еще и производственные проблемы, за которые Фирин, являвшийся заместителем начальника строительства канала, отвечал головой.

В Икше, где переносилась железнодорожная линия и переводился в другое место завод, возникли непредвиденные трудности, связанные с планировкой объектов в низкой болотистой местности. Традиционное «вредительство» или головотяпство? Ошибки геологов или проектировщиков? Стройка здесь окончательно замерла.

На место выехала комиссия во главе с С. Фириным и представителями грозного 3 отдела. Возник вроде бы несложный вопрос: кто будет объясняться с комиссией. Прораб, недавний «зэк», встал на колени: только не я; за ним другой, третий…

Приехавший С. Фирин посмотрел документы, выслушал специалистов.

— Получается, геологи предупреждали заранее…

Наступило тягостное молчание. И тогда слово взял бывший «вредитель», заместитель главного инженера Москва-Волгострой профессор В. Журкин:

— Имеется новый вариант, более правильный и экономичный. Должен сказать: новые мысли приходят не сразу, проектируй я заново Беломорско-Балтийский канал, я бы многое сделал по-другому. Если мы лишимся сейчас нужных людей, лишимся и новых мыслей.

— Пошли, — махнул рукой С. Фирин. И комиссия направилась к машинам.

С. Фирин был яркой, неоднозначной, непредсказуемой личностью. Но он был воспитанником советской системы, где человек значил мало, а власть считалась всегда правой и, естественно, могла с человеком-винтиком, человеком-песчинкой сделать все, что угодно, в том числе и расстрелять без суда и следствия, как это в дальнейшем случилось с соратником С. Фирина по гражданской войне Б. Кравцовым, на которого даже не заводили следственное дело.

Обладая огромной властью, С. Фирин имел возможность помогать многим людям. Но в самый трудный момент их жизни он защитить их не смог. Более того, они погибли именно потому, что оказались рядом с ним. Свыше двухсот человек расстреляны только «по делу Фирина» как участники контрреволюционной организации, «ставившей своей целью уничтожение руководителей партии и правительства»[5]. Парадокс заключается в том, что сам бывший начальник Дмитлага С. Фирин проходил совсем по другому обвинению — сдаче советской агентуры во время его работы за границей (и это после награждения С. Фирина «за особые успехи, оказанные СССР на секретной работе»!).

«Заваливал» такого крупного зверя, как Фирин, сначала арестованный Ягода, рассказывая про него всяческие небылицы на допросах, а затем новый нарком НКВД Ежов; приложили старания и другие: Фриновский, Паукер, Молчанов, Зальпетер, новый начальник 3 отдела Дмитлага П. Симановский.

С. Фирин, бывший разведчик и опытный чекист, прекрасно понимал, что означал лично для него арест наркома НКВД Ягоды. Незадолго до своего ареста он неожиданно для всех отошел от дел, не занимался любимой своей «перековкой», не принимал зачастивших к нему по случаю скорого открытия канала писателей и журналистов. И хотя в центральных газетах еще появлялись его фотографии и хвалебные статьи, а на Красной площади в Москве красовался его большой портрет, С. Фирин понимал: конец неизбежен. Возможно, он думал, что все же сумеет выжить, намекал своим подчиненным на некий нестандартный скорый приказ. Очевидцы событий в Дмитлаге вспоминали, что был приведен в состояние боевой готовности отдельный дивизион охраны, которым командовал Б. Кравцов. Но все это было наивно и нереально. Система НКВД была как никогда сильна. На допросе арестованный режиссер Дмитлага И. Г. Терентьев заявил: «Я видел страну, превращенную в единый лагерь с Фириным во главе». Режиссер-авангардист сказал это в свойственной ему манере, т. е. в преувеличенной. Но в главном он был прав: страна, действительно, была превращена в единый концлагерь.

Фирина арестовали перед самым Первомаем. Власти любили вершить важные дела в канун праздников и иезуитски обставлять их. Приказ НКВД от 28.04.1937 г.: «Откомандировать немедленно в Норильскстрой для устранения всех неполадок строительства», — кажется, давал шанс на спасение. С. Фирина вызвали в Москву за получением нового назначения. Но никакой новой должности не предвиделось. Приказ от 29.04.1937 г. «Зачислить в резерв ГУГБ по УНКВД Московской области» свидетельствовал, что развязка близка. Решением ЦИК СССР от 07.06.1937 г. С. Фирин был лишен орденов «за предательство и контрреволюционную деятельность», а приказом НКВД от 19.08.1937 г. «уволен с исключением с учета». Но за пять дней до этого С. Фирин был уже осужден «в особом порядке» и в тот же день 14 августа 1937 г. расстрелян.

Сразу после ареста Фирина в Дмитлаге начались массовые аресты.

Вспоминает водитель автобазы НКВД Л. Прокофьев:

— Летом 37-го нас подняли по тревоге, и на четырнадцати машинах мы возили арестованных в Москву…

О том же времени рассказывает механик автобазы:

— Водители построились во дворе монастыря. Вышел начальник 3 отдела: «Заключенных везти в столицу! Нигде не останавливаться, на сигналы не реагировать!»

В «эмку» садились по три охранника и заключенный. Ребята потом рассказывали, что возили всю ночь, сделав по три рейса.

Спустя полгода после начала массовых арестов в Дмитлаге, 23 декабря 1937 г. бюро райкома партии постановило: «В связи с арестом как врагов народа утвердить решение парткома Москва-Волгострой от 27 и 29 июня 1937 г. об исключении из партии С. Г. Фирина-Пупко, начальника Дмитлага, члена бюро РК; С. В. Пузицкого, начальника 3 отдела»[6]. Вместе с Пузицким были арестованы тогда же сотрудники его отдела: М. П. Коротков, помощник начальника 3 отдела, Б. В. Кшанович, зам. начальника 3 отдела, Танальский-Тестерц, оперативный секретарь 3 отдела, Р. К. Авин, начальник отделения 3 отдела, Б. К. Кравцов, командир отдельного отряда ВОХР, А. М. Кривошеев, сотрудник 3 отдела, Ж. И. Дамберг, начальник отделения 3 отдела, сотрудник 3 отдела Л. В. Чарный.

Как видим, 3 отдел Дмитлага был почти полностью истреблен. Методы, которыми пользовались его сотрудники, теперь обернулись против них самих…

Не пощадили и жену С. Г. Фирина, Софью Александровну Залесскую, которая в 1920 г. была курьером связи советской разведки, а в 1921 — 1922 гг. — резидентом в Кракове. В 1933 г. «за исключительные подвиги, личное геройство и мужество» она была награждена орденом Красного Знамени. Политрука С. Залесскую приговорили к расстрелу 22 августа 1937 г. и в тот же день расстреляли…

С. Г. Фирина реабилитировали в 1956 г. «Все показания, — говорится в заключении Военной коллегии, — сфальсифицированы. Работа Фирина в Главном разведывательном управлении оценивается высоко».

Жену Фирина С. А. Залесскую реабилитировали через год — в 1957 г.

Были реабилитированы и все 219 человек, проходившие «по делу Фирина».

Н. Федоров

[1] Н. Федоров. Была ли тачка у министра?.. Очерки о строителях канала Москва-Волга. —Дмитров: СПАС, 1997. С. 130; Я. Федоров. Детище бесклассового общества // Книга Памяти «Бутовский полигон». Вып. 6. С. 33—34.

[2] «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина». История строительства. 1931 — 1934 гг. / Под редакцией М. Горького, Л. Авербаха, С. Г. Фирина. 1998. С. 366—376.

[3] А. Е. Сорокин был нач. Дмитлага с 16.09.1932 г. (застрелился в 1937 г.); В. Т. Радецкий был врио нач. Дмитлага в 1933 г. (расстрелян 21.08.1938 г.); 3. Б. Кацнельсон был нач. Дмитлага с 29.04.1937 г. (расстрелян 10.03.1938 г.).

[4] Кравцов Борис Константинович, 1897 г. р., за участие в гражданской войне награжден орденом Красного Знамени. В Дмитлаге был командиром отдельного дивизиона охраны. Расстрелян «по делу Фирина» 06.06.1937 г. Реабилитирован.

[5] Доходило до полного абсурда. Рецидивиста А. Малкина расстреляли только за татуировку на руке. «Выступая в агитбригаде им. Фирина, — объяснял он следователю, — я и сделал на руке надпись «Семен»».

[6] Пузицкий Сергей Васильевич является одним из создателей отечественных контрразведывательной и разведывательной школ. Будучи в 20-е гг. зам. нач. контрразведывательного отдела ОГПУ принимал участие в разработке и проведении операций «Трест» и «Синдикат-2», признанных классикой контрразведывательного искусства. В первой половине 30-х гг. С. В. Пузицкий являлся одним из руководителей советской внешней и военной разведок. В 1935 г. в связи с массовой чисткой в органах РУ РККА был переведен на строительство канала Москва-Волга. По необоснованному обвинению в «террористической деятельности и шпионаже». Пузицкий был арестован 09.05.1937 г. и приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1956 г. (Справка ЦА ФСБ РФ.)

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Введите ваш комментарий
Введите своё имя