Газета “Дмитровский вестник” 3 апреля 1999 года.
Из истории канала им. Москвы
Ему сказали: отсюда тебя никогда не выпустят. И для верности добавили очередной срок. А обвинение разве трудно подыскать?! По любому пункту пятьдесят восьмой…
Он был специалистом. И система это поняла сразу, как только он попал в ее лапы. Сначала она не разрешала ему учиться: дети служащих – люди другого сорта. За попытку изменить ситуацию дала первый срок и отправила на Беломоро-Балтийский канал.
В Дмитров, на строительство нового канала Борис Кагнер приехал уже без судимости и в ранге заместителя начальника финансово-планового отдела.
Предстояла большая и напряженная работа: рассмотреть, изыскать, решить, приобрести, выплатить.
– В Дмитрове семья жила рядом с управлением, – рассказывает его дочь Ирина Борисовна, – и отец часто носил работу домой.
Но Кагнер справлялся со всеми заботами настолько успешно, что по окончании строительства его наградили орденом Знак почета.
А его уже ждала новая стройка. Системе по-прежнему требовался специалист. На возведении Куйбышевского гидроузла Борис Менделевич трудится начальником отдела.
Однако строительные работы быстро сворачиваются: нужны новые изыскания, а с запада надвигается война. А ум и способности финансиста – в цене, и Кагнера снова арестовывают.
– Вызвали в Москву, якобы в командировку, – продолжает Ирина Борисовна, – и на даче взяли.
Его репрессировали по делу начальника Москва – Волгострой Лазаря Когана. Некогда грозный старший майор ГБ охотно сообщал следствию о «врагах народа», окружавших его.
– Наша мама все удивлялась – Коган был такой смелый и решительный, хороший организатор, и так себя повел.
Кагнера обвинили во вредительстве, суть которого заключалась в приобретении дверных ручек якобы в излишнем количестве. А еще «одним из наиболее эффективных вредительских действий являлся перевод всех районов и предприятий Строительства на внутренний хозрасчет…»
Финансист объяснял следователям и судьям, что экономия при таком методе работы составила 68 миллионов рублей, что в условиях МВС: экономия и сжатые сроки было немаловажно, но его не слушали. Расстреливать, как других членов «вредительской группы» не стали, ибо очень нужен был этот крупный специалист, но пятнадцать лет дали, а потом в лагере еще и добавили. Чтобы не ждал освобождения, не надеялся. А только работал.
Но Борис Менделевич, как любой человек, ждал и надеялся до последнего, переживал за семью.
«В два часа ночи с 18 на 19 мая умер от паралича сердца, сообщило письмо. Еще за пять часов до кончины, ничто не предвещало этого. Он был в кругу друзей жизнерадостен и остроумен. Мечтал дождаться до реабилитации, чтобы иметь возможность хотя бы частично отблагодарить родных за ту заботу, которую они проявили к нему…
Письмо это посылаю с редкой оказией. С совершенным почтением незнакомый вам друг Б.М.»
Мы ездили к папе, когда он находился в лагере под Воркутой, – вспоминает Ирина Борисовна. – Я была маленькой и не понимала, что происходит. Вокруг – странная обстановка: люди ходят какие-то подавленные.
В Кокчетаве, куда его перевели, мы жили два месяца. Он был как бы чужой человек…
Пятнадцать лет в лагере. Пятнадцать лет жизни в ограниченном пространстве, где чуть ли не единственным удовольствием было кино. Пятнадцать лет без свободы и семьи. И естественным становятся произнесенные слова.
– Под Норильском отец работал начальником планового отдела завода, и начальник лагеря был за ним, как за каменной стеной. В Кокчетаве – старшим бухгалтером механического завода…
Но время сокращало срок, и к послужному списку Кагнера требовалось что-то добавить, а в биографии что-то отыскать. Но первый содержал успехи, а вторая была кратка и однообразна: лагеря, лагеря…
Но система все равно нашла. Добавила срок и отправила в Тайшет.
– Когда с папой случилась беда, многие отвернулись от нашей семьи. Но не все. Очень смело вел себя Федор Трофимович Прохорский, который на строительстве канала Москва-Волга работал начальником Центрального района. Он часто и открыто навещал нас. Начальник финансово-планового отдела генерал Берензон тоже поддерживал отношения, но старался, чтобы об этом не знали.
Борис Менделевич Кагнер умер в 1953 году. Уже после смерти Сталина, немного не дождавшись освобождения.
Н. ФЕДОРОВ.
Спасибо!
Спасибо за публикацию.
Спасибо вам, Ирина Борисовна, за то, что рассказали историю своего отца!