Очерк об оборонительной операции на канале Москва-Волга в первые годы войны.
Осень пятьдесят четвертого… В нашей лодке двое мужчин и одна женщина. Еще один на веслах. Мы плывем по реке, потом лодка ныряет под портал в полутемное, с шумящей водой пространство. Это труба.
Нам нужно осмотреть ее изнутри, чтобы оценить техническое состояние. С потолка местами льет настоящий душ, и, несмотря на старания гребца обойти такие места, вскоре все становимся мокрыми. Над нашими головами – судоходный канал.
Труба номер такая-то… Так она числится по паспорту. Собственно, трубы в обычном понимании нет, а есть целое сооружение: громадный, вытянутый бетонный блок, зарытый под каналом; в нем три длинных, квадратного сечения окна-тоннеля. По ним могут двигаться самые большие автосамосвалы. Но по тоннелям не ездят автомобили, по ним течет река Сестра. Та самая, по которой плавал еще Петр I в поисках “удобного места для водной коммуникации” между Москвой и Волгой.
Эта труба, река и заросшая деревьями и кустарником печальная в осеннюю пору ее долина временами еще снятся по ночам одному из находящихся в лодке. Он был участником незабываемых событий, которые разыгрались в этих местах осенью сорок первого…
Только выглядело все тогда иначе: застывшие во льду канал и река, одинокие прохожие из ближайшей деревни да темные скелеты деревьев на фоне заснеженной равнины. Отовсюду веяло отрешенностью, угрюмостью, тревогой.
Этого человека зовут Андрей Александрович Ярустовский, и работает он начальником отдела в управлении канала Москва-Волга (ныне канал имени Москвы). Он выше среднего роста, худощавый, с цепким взглядом из-под кустистых бровей. Энергичный человек, знающий специалист, требовательный руководитель.
Еще будучи студентом механико-математического факультета МГУ, он увлекся расчетами и конструированием воздухоплавательных аппаратов. Был жив Циолковский, и встречи с ним, беседы о воздушных путешествиях, об освоении Северного полюса, о полетах в космос будоражили умы молодежи.
После окончания университета Андрей Александрович еще более двух лет продолжал работать в области дирижаблестроения.
Наступил 1937 год. Газеты и радио не переставая извещали об окончании строительства в Советском Союзе грандиозного канала. По инженерной смелости и уникальности многих сооружений он на многие десятки лет опередил свое время. Дело было новым и интересным. К тому же требовались инженеры разных специальностей. Так Ярустовский оказался на канале.
…На исходе был второй месяц войны. Большинство работников канала ушло на фронт, но оставшийся персонал, среди которого заметно прибавилось женщин, обеспечивал его эксплуатацию.
Население и промышленность Москвы и Подмосковья постоянно снабжались волжской водой, подаваемой по каналу, и электроэнергией, вырабатываемой его гидроэлектростанциями.
Речным транспортом непрерывно перевозились военная техника, снаряжение, топливо, а позже осуществлялась эвакуация населения и предприятий – по каналу и по Москворецко-Окской шлюзованной системе.
С приближением линии фронта встал вопрос о сохранении уникального оборудования гидросооружений. Было решено демонтировать на Иваньковской гидроэлектростанции на Волге один из двух гидрогенераторов и половину установленных агрегатов насосных станций. Снятое оборудование погрузили на баржи и отправили в тыловые районы. Позже, с окончанием навигации, успели увезти в тыл часть оборудования с некоторых шлюзов.
Линия фронта северо-западнее Москвы все ближе перемещалась к каналу. Саперные части еще в сентябре-октябре возвели на его трассе различные оборонительные сооружения: берега ощетинились многими сотнями орудий и пулеметов, вдоль них были вырыты километры окопов.
Чтобы оказать посильную помощь нашим войскам в случае подхода противника к этому укрепленному рубежу, группа работников канала в то время разработала и внесла важное предложение. Оно заключалось в создании дополнительных препятствий на пути передвижения врага.
Возглавил группу начальник управления канала Дмитрий Филиппович Агафонов.
Главный инженер управления Александр Михайлович Румянцев находился тогда вместе с другими работниками канала в партизанском отряде и принять участие в этой разработке не мог.
Агафонову тогда было сорок два года, он был опытным руководителем и волевым человеком. Его иногда называли “маленьким наркомом”. Дело в том, что, учитывая комплексное назначение канала Москва-Волга, канал выделили тогда из состава Наркомречфлота, и в течение 1940-1946 годов он находился в ведении Совнаркома.
Андрею Ярустовскому – тогда старшему инженеру-механику – было в начале войны двадцать девять.
Мы сидим в его просторной квартире, расположенной в двухэтажном доме-особняке. Дом давно загородили построенные позже здания; возле дома небольшой сад, а неподалеку, за старой тополиной аллей, среди лип, кленов и осин, кустов акации и сирени распластал почти на километр свое бетонное тело один из тушинских шлюзов.
Я смотрю на худощавое лицо, на поседевшую, с поредевшими волосами голову, натруженные со вздувшимися венами руки. А глаза… Они по-прежнему живые, с желтой искоркой. Хозяину уже за восемьдесят пять, но он все еще энергичен, работает (читает лекции по теоретической механике) и полон разных планов. Горьки его размышления о дне сегодняшнем.
– Да-а, никто даже в кошмарном сне не мог себе представить, в каком тупике окажется наша страна! В начале “реформ” люди еще верили и надеялись, что придет настоящая демократия, – размышляет вслух Андрей Александрович. – Но становилось все хуже и хуже. Гайдар взвинтил цены, отнял наши скромные сбережения. Чубайс фактически “за так” отдал темным личностям почти все, что было построено за годы советской власти. Страна пошла с молотка… В упадке промышленность, продукты везут из-за бугра, медицина, по сути, платная, высшая школа к тому же идет! Разве это нормально, что мне, уже давно старику, чтобы как-то прожить, приходится до сих пор работать?
Вспоминаем с ним начало шестидесятых, защиту им кандидатской диссертации, дружеский ужин в “Метрополе” и неожиданный его переход на преподавательскую работу в одну из инженерных военных академий. К этому времени Андрей Александрович был уже признанным специалистом в речном ведомстве, у него появились статьи, книги по обобщению опыта эксплуатации гидротехнических сооружений. В академии профессор Ярустовский долгие годы заведовал кафедрой…
Возвращаемся с ним в 41-й.
– Я находился на пятом шлюзе, в Икше, когда меня вызвали в управление, которое к тому времени переехало из Дмитрова в Тушино, — рассказывает Андрей Александрович. — День клонился к вечеру, местные поезда уже не ходили. Встретил своего товарища с четвертого шлюза — Мишу Светлова, и мы решили идти вместе пешком. Путь не близкий — более сорока километров. Шли всю ночь и часть следующего дня. Захожу в кабинет к Агафонову, и он мне сразу: “А-а, вот ты-то нам и нужен!” Смотрю, у него сидит незнакомый полковник. Он оказался начальником управления инженерных войск Калининского фронта. Фамилия – Савелов. Полковник сообщил, что развернулось наступление немцев со стороны Калинина на Рогачево по наиболее короткому пути – через замерзшее Иваньковское водохранилище. Нужно было срочно выехать на Большую Волгу (ныне город Дубна) и принять все меры по нарушению ледовых дорог. Савелов спешил и уехал раньше, а мне потом дали полуторку и военного паренька – водителя. Выехали мы в ночь. Наш маршрут – по Ярославке на Загорск, потом через Костино в Дмитров и далее на Большую Волгу. Дорога была сложной, Дмитров уже обстреливала вражеская артиллерия.
– Ну и как, удалось выполнить задание?
– Все получилось так, как и намечали! Открыли щиты на плотине и начали интенсивный сброс воды. Непосредственно этой работой руководил начальник Иваньковской ГЭС Георгий Федорович Федоров. Кстати, тоже выпускник МГУ. Он же следил за режимом подъема щитов, чтобы не подточило нижележащие населенные пункты. На другой день уровень воды в водохранилище упал метра на полтора. Лед осел и поломался. Движение фашистов было приостановлено. Им пришлось искать обходные, более длинные пути.
26-27 ноября 1941 года передовые отряды немецких войск подошли к Яхроме и Красной поляне. Трасса канала от Иваньковского водохранилища до станции Турист (южнее Яхромы), по существу, стала прифронтовой зоной.
Население из Яхромы уже было эвакуировано, и на другой день немцы вошли в опустевший город. До канала оставалось совсем чуть-чуть. Враг понимал его значение и стремился любой ценой перерезать эту жизненно важную для Москвы транспортную и водно-энергетическую артерию.
Чтобы немцы не смогли использовать канал и прилегающие к нему дороги в своих целях, пришлось взорвать башни управления на третьем и четвертом шлюзах, железнодорожный мост между станциями Яхрома и Турист, а также автодорожный Рогачевский мост в Дмитрове. Днем позже подорвали и Яхромской автодорожный мост. Фермы всех мостов упали в русло канала, перегородив его в трех местах.
Командующий Западным фронтом Жуков дал указание о выполнении основной, разработанной работниками канала и Инженерным управлением фронта операции. Речь шла о затоплении перед наступающим на северном направлении противником большой территории.
Для этого нужно было затопить долины рек Сестры и Яхромы.
Река Сестра пересекает канал всего в трех километрах от Волги. Но воду этой великой русской реки никак нельзя было повернуть в Сестру, если бы не водосброс, построенный на канале. Он расположен на его восточном берегу и конструктивно связан с трубой, по которой течет Сестра. Предназначался водосброс для осушения головного участка канала в случае ремонта береговых дамб. Благодаря водосбросу вода из канала может быть сброшена в Сестру. Потом эта вода выльется в реку Дубну и далее уйдет… снова в Волгу, но уже ниже плотины. Такая схема не годилась для решения поставленной задачи. Надо, чтобы сброшенная вода не уходила снова в Волгу! Иными словами – требовалось перегородить Сестру, и сделать это было проще всего на выходе ее из трубы.
Для этой цели воспользовались ремонтными затворами самой трубы. Но впереди было еще много “но”…
Выдержат ли заложенные в бетон металлические конструкции, образующие пазы, куда вставляются затворы? Ведь они должны будут принять нагрузку с другой стороны, противоположной той, что предусмотрена проектом.
Как переправить на восточный берег второй затвор, находившийся на западном берегу? А это десятки тонн крупногабаритных секций. И ничего для этого нет: ни транспорта, ни крана, ни моста через канал.
На трубе три окна-тоннеля, а затворов всего два. Где взять третий? Как все это выполнить? Кто даст необходимые материалы, мастеровых людей и подсобную рабочую силу?
И все же в неимоверно тяжелых условиях прифронтовой полосы справились с этой задачей! На помощь пришли жители поселка Большая Волга: пожилые мужчины, женщины и даже подростки. Руководил всем главный инженер Большеволжского района гидросооружений Василий Степанович Некрасов, а решением технических вопросов и координацией работы занимался представитель управления канала Ярустовский.
К первому декабря перекрытие Сестры было закончено — река оказалась в ловушке. Тогда и были подняты затворы на водосбросе… Огромные массы волжской воды устремились по каналу к водосбросу, и река потекла вспять!
Несколько дней потом над трубой кружили немецкие самолеты-разведчики. Они искали “затор”.
Затопление долины Яхромы – правого притока Сестры – началось на два-три дня раньше. Этой операцией на месте руководили Борис Маркович Фрадкин и Владимир Сергеевич Жданов. Они возглавляли службу энергетики канала.
Под обстрелом врага были открыты два водосброса: один между третьим и четвертым шлюзами, другой на Яхромском водохранилище. Но воды не хватало, и тогда было решено использовать запасы водораздельного участка.
Вода стала поступать из Икшинского водохранилища в расположенный ниже бьеф, пройдя через три ступени насосных станций. Это тоже было делом новым. Ведь обычно насосы служат для “подъема” воды, а здесь все происходило наоборот.
Проблемой “обратимости” насосных агрегатов стали заниматься еще до войны. Проведенные испытания увенчались успехом. Тогда никто не предполагал, что эти опыты вскоре пригодятся, да еще в военных целях (затопление территории).
Инициаторами этих работ были Жданов и Румянцев.
Об Александре Михайловиче Румянцеве следует сказать особо. Это был еще молодой (ему тогда шел тридцать третий год), но достаточно эрудированный и авторитетный человек. Небольшого роста, с остатками былой шевелюры, с открытым, большим лбом, полными, почти негроидными, губами, большими, серыми, чуть навыкате, а потому очень выразительными глазами. И еще – с заразительным смехом и бархатистым голосом.
Окончил энергетический институт в Москве, работал в проектных организациях. В 1939 году был назначен сразу главным инженером канала. В этой должности проработал более двадцати лет. Совершенствование сооружений, автоматизация, новая техника, книги, статьи – это была его стихия. Он был уважаем в министерстве, желанным участником собраний в Доме ученых Академии наук. Его любили и ценили. Чаще всего он носил “форму”, на которой речные знаки различия соответствовали контрадмиральскому чину. Удивительное его обаяние испытывали многие – и женщины, и мужчины. Женщины, конечно, были им покорены. Его умом, белозубой улыбкой, приятными манерами, интеллигентностью, наконец. Но все напрасно – уж больно любил Александр Михайлович свою жену, бывшую балерину.
Потом переход на работу в министерство мелиорации и водного хозяйства, защита диссертации, частые поездки за рубеж. Последние годы он работал в Совете экономической взаимопомощи содружества социалистических стран.
Я бывал у него дома, когда уже не стало его жены. Весь свой досуг он стал посвящать искусству: много читал, занимался рисованием и очень увлекся резьбой и изготовлением “красивых вещиц” из стволов и корней деревьев. Ими были увешаны стены обеих комнат, прихожей и даже кухни. Большие, изящные вазы из особых пород дерева стояли на полу.
Я часто вспоминаю этого незаурядного, красивого человека. Он дал добрые напутствия и наметил главную канву в моей жизни и в жизни многих других молодых специалистов, пришедших на канал в пятидесятые годы.
Иногда, перебирая бумаги в своем письменном столе, нахожу его короткие поздравления с пожеланием “беречь канал”, знакомую в конце румянцевскую подпись. И еще набор штихелей (резцов по дереву), подаренных им, часто напоминает о нем.
…В результате интенсивного сброса воды из канала на реках Сестре и Яхроме был взломан ледовый покров, начался ледоход, а уровень в реках поднялся до четырех метров. Вода смывала переправы и заливала все пролегающие на этой территории дороги.
От Яхромы до Иваньковского водохранилища был создан водный заслон шириной до двух и протяженностью свыше шестидесяти километров.
Гитлеровская армия не смогла преодолеть этот неожиданно возникший барьер, и ее наступление на северных подступах к Москве было приостановлено.
Кстати, Гитлер тоже намеревался использовать канал. В случае взятия Москвы он грозился затопить ее водой из водохранилищ.
Опираясь на созданный укрепленный водный рубеж вдоль трассы канала, в ночь с 5 на 6 декабря 1941 года войска 1-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта (впоследствии генерал-полковника и Героя Советского Союза) Кузнецова перешли с Перемиловских высот, что на восточном берегу у Дмитрова, в решительное наступление.
Перешли в контрнаступление остальные оборонявшиеся армии Западного, Калининского и правого крыла Юго-Западного фронтов. Началось грандиозное сражение – битва за Москву.
В течение десятидневных кровопролитных боев были освобождены Истра, Крюково, Солнечногорск, Клин, другие города и населенные пункты Подмосковья, а также Калинин.
Верхняя, занесенная над столицей немецкая “клешня” оказалась обрубленной, а их войска были отброшены на сто и более километров.
В результате разгрома немцев под Москвой и последующего зимнего наступления удалось полностью освободить Московскую, Рязанскую, Тульскую и частично – Калининскую, Смоленскую, Калужскую и Орловскую области.
Из рапорта заместителя наркома обороны генерал-лейтенанта (впоследствии маршала инженерных войск) Воробьева в ЦК партии:
“Работники канала Москва-Волга в период немецкого наступления на Москву разработали и осуществили совместно с Инженерным управлением Западного фронта схему создания по трассе канала и долинам рек Сестры и Яхромы водного рубежа, защищающего подступы к столице с севера.
Все операции по затоплению проводились персоналом канала четко и оперативно в непосредственной близости от передовой линии фронта.
Проведенное неожиданно в широких размерах использование судоходного канала в военных целях задержало продвижение противника и способствовало командованию Красной Армии остановить наступление под Москвой”.
– Когда я возвращался с Волги домой, то решил зайти на третий шлюз, – рассказывает Андрей Александрович. – Смотрю, возле руин взорванной башни стоят Агафонов, еще кто-то и рядом с ними Каганович. Каганович все осмотрел и дал указание Агафонову, чтобы канал к весне был введен в работу. Начальник управления указывает на меня пальцем и говорит: “Вот ты здесь этим и займешься!” Так стал я старшим по восстановлению третьего и четвертого шлюзов.
Куда ни бросишь взгляд – груды развалин, согнутые мачты освещения, свисающие оборванные провода, сугробы снега, протоптанные между ними дорожки.
Картину оживляют лишь две уцелевшие башни, на одной из которых на фоне хмурого неба темнеет размытый силуэт каравеллы. Но и он без привычных, как бы натянутых ветром медных парусов…
Примерно то же самое и в других местах канала.
Пострадали шлюзы, заградительные ворота в Ореве, механизированные паромные переправы, трансформаторные подстанции, линии электропередач, сотни километров линий связи и многое другое.
Берега канала в воронках от взрывов бомб и снарядов. Нужно было все засыпать, восстановить профили берегов в местах прорезей, сделанных для спуска и выезда танков, замостить эти участки камнем, чтобы откосы не размывала волна. Предстояло также очистить русло от затонувших танков, автомашин, орудий, от забитых свай для временных дорог и, конечно, поднять мосты.
Организовали три оперативные группы. Одной из них, под руководством Михаила Дмитриевича Звягинцева и Ярустовского, поручалось восстановление шлюзов и берегов канала; другой, под руководством Фрадкина и Жданова, – восстановление энергетических объектов; третья группа, под руководством Бориса Серпионовича Луковского и Марии Ионовны Никитиной, отвечала за восстановление связи.
Руководство и координацию всех работ осуществляли Агафонов, Румянцев и парторг Центрального Комитета партии на канале Гоголев.
– Стояли сильные морозы. Бригада облепила конструкцию, рядом переносной горн. Этот затвор подорвали при отступлении немцы, и мы его клепали, – вспоминает Ярустовский. – Моим помощником был механик, умелец на все руки Александр Михайлович Маслов, остальные в бригаде женщины. Поработав здесь, надо бежать на четвертый шлюз, а это почти четыре километра. Жили в поселке эксплуатационников. Это на горке, сразу за станцией. Там находилось общежитие. Питание скудное, приходилось есть и конину.
Московская энергосистема в то время испытывала большой недостаток мощности. На Волге, кроме Иваньковской гидроэлектростанции, действовала лишь Угличская. Рыбинская станция еще строилась, и на ней из шести гидрогенераторов в работу вступил только один.
В конце ноября сорок первого поступило указание запустить на полную мощность Иваньковскую станцию.
А как это сделать? Из двух гидрогенераторов один был эвакуирован; второй остался, но находился в нерабочем состоянии: с него были сняты и отправлены в тыл важные узлы.
Взамен недостающего оборудования было приспособлено другое. Его пришлось снять со Сходненской ГЭС и с насосных станций. Часть деталей изготовили на месте. Накануне 1942 года гидрогенератор был поставлен под нагрузку.
Но предстояло еще вернуть второй гидрогенератор и эвакуированное оборудование. Баржи с ними замерзли на Волге: одна под Костромой, другая под Казанью.
В одной из барж находился статор генератора, разрезанный еще при отправке на четыре части. Масса одной такой “четвертушки” около семнадцати тонн. Это тяжеловесное оборудование предстояло в сложных условиях того периода перегрузить с баржи на железную дорогу.
В Кострому и Казань были направлены специалисты-энергетики. С Иваньковской ГЭС поехал Василий Сергеевич Горбачев, а со Сходненской – Владимир Тимофеевич Иванов. Пройдет пять лет, и Василий Сергеевич станет начальником Иваньковской станции и будет ею бессменно руководить тридцать три года; Владимир Тимофеевич через десять лет уедет в Калач на должность главного инженера управления Волго-Донского судоходного канала имени Ленина.
А пока надо было выполнять задание.
На месте погрузки пришлось строить подъездную дорогу, специальную эстакаду, применять различные подъемные приспособления, чтобы затащить части статора на платформы. С не меньшими трудностями столкнулись и во время их разгрузки на станции Большая Волга. Тягачами на больших, специально изготовленных санях статор провезли по тоннелю под Волгой на другой берег к месту установки.
Уже в марте все необходимое оборудование было получено и начался его монтаж. Для ускорения работ на станцию послали лучших специалистов со многих сооружений канала. 1 мая 1942 года электростанция заработала на полную мощность.
Мостовыми отрядами воинских частей были подняты взорванные мосты, и 19 мая 1942 года по каналу открылось сквозное движение. Вновь пошли непрерывным потоком военная техника и другие грузы для фронта и столицы.
Бочаров П.В.
Статья взята с http://www.nasledie.dubna.ru/
