В начале 20-х годов по инициативе Л.Д. Троцкого для восстановления разрушенного в гражданскую войну народного хозяйства были созданы так называемые трудовые армии — формирования Красной Армии, подчинявшиеся Реввоенсовету, с одной стороны, и Совету по Труду и Обороне — с другой.
Толк от них был не слишком велик, и поэтому от трудовых армий вскоре отказались.
Однако спустя некоторое время идея возродилась.
Но в каком гипертрофированном виде!
Сталину с его верой в могущество казарменно-лагерного социализма импонировала мысль о создании организации, способной, основываясь на системе принуждения и чувстве страха, побуждать людей решать задачи, кажущиеся невероятными и невыполнимыми. Такой организацией и стало Главное управление лагерей.
По всей стране возникли островки Архипелага ГУЛАГа.
Именно того Архипелага, о котором рассказал в своем потрясающем романе Александр Солженицын.
Ну а «материал» для ГУЛАГа поставлялся бесперебойно ОГПУ, а позднее НКВД.
Одно из первых мест, куда была брошена трудовая армия, — Беломорско-Балтийский канал.
Тех, кто строил его, называли каналармейцами, точно так же, как позднее строителей канала Москва—Волга.
Публикуем воспоминания одного из бывших каналармейцев — Александра Васильевича КРОХИНА.
Каждый раз, когда проплываю по каналу имени Москвы, я стою на палубе теплохода. Вглядываюсь в берега, в очертания мостов и шлюзов. И вспоминаю, вспоминаю…
В 1927 году я закончил институт имени Плеханова. К слову сказать, мою дипломную работу — проект Егоршинской электростанции на Урале — купил трест Ураласбест. Это был первый случай в институте. Защитив диплом, уехал на Урал. Участвовал в пуске Челябинской ГРЭС, работал заместителем начальника сектора эксплуатации Урэлэнерго по электростанциям. В те годы по стране прокатилась волна борьбы е «вредителями». После «шахтинского процесса», организации «вредителей» были выявлены в различных отраслях народного хозяйства.
В конце 1933 года началась кампания по истреблению инженерных кадров в энергетике Урала. Были арестованы коммерческий директор Уралэнерго М. А. Канторович (он покончил с собой во время следствия), главный диспетчер Уралэнерго Б.И. Хамкин, начальник проектного бюро Свердловских электросетей А.А. Кудряшев, инженер сетей И.Д. Педашенко, начальник строительства ЧелябГРЭС, Н.Н. Гинтовт, главный строитель ЧелябГРЭС Ч.М. Ковалевский, главный инженер ГРЭС Н.П. Витвицкий (покончивший с собой в период следствия), ведущие специалисты — Г.X. Астапович, Н.С. Сериков, главный инженер строительства Егоршинской ГРЭС М.П. Еднерал, начальник турбинного цеха С.Д. Крыжановский, мастер Г.М. Волков и многие другие.
24 января 1934 года был арестован и я. Прошло столько лет, но помню все, словно это было вчера. Ночью ко мне в квартиру вломились два уполномоченных — Шашков и Бодин (фамилии их врезались в память намертво), учинили обыск. Взяли несколько моих студенческих фотографий. Об одной хочу сказать поподробнее. В октябре 1925 года я был в доме отдыха «Валуево». А километрах в трех, в Архангельском, размещался пансионат ЦК партии. Однажды мы с группой отдыхающих пришли сюда на экскурсию и разговорились со здешними обитателями. У кого-то из наших был фотоаппарат. И как память о той встрече у меня хранилась фотография: на переднем плане Керженцев — близкий друг Мейерхольда, командарм С.С. Каменев и М.В. Фрунзе с сыном Сталина Василием на коленях, сзади стоим мы — отдыхающие.
К слову сказать, несколько месяцев назад я написал уполномоченному КГБ по Свердловской области с просьбой вернуть мне фотографии. Мне ответили, что дело мое нашли, но фотографий в нем нет.
Полномочный представитель ОГПУ по Уралу Решетов и начальник экономического отдела ПП ОГПУ Ермолаев состряпали на арестованных несколько фальсифицированных дел по ложным обвинениям. Меня объединили в одну «преступную вредительскую группу» с М.П. Еднералом и Г.М. Волковым, которых до ареста я даже не знал. Нас содержали в трехэтажном мрачном здании тюрьмы. На допросы вызывали ночью — излюбленное; время для такого рода дел. Допрашивали по нескольку часов, все время заставляя стоять. Меня допрашивал сам Ермолаев, старался запугать. Бывало, снимет трубку и «отдает приказ»: «Жену и сына Крохина выслать из Свердловска в 24 часа…» Слава богу, с ними обошлось.
Многие не выдерживали всего этого, особенно угроз в адрес близких, и подписывали признание. Я не подписал, но это ничего не изменило. Все мы без суда решением коллегии ОГПУ были осуждены по 58-й статье. Я был осужден На десять лет сразу по трем пунктам: 7 — вредительство, 9 — диверсия и 11 — организация.
Большая группа заключенных — специалистов Уралэнерго — попала в Дмитлаг, на строительство канала Москва—Волга. В мае 1934 года этапом, вместе с ворами и бандитами, привезли в Дмитров меня и М.П. Еднерала. Несколько дней мы работали на Таборском гравийном карьере, недалеко от Дмитрова. Грузили лопатами гравий в тачки, отвозили ка некоторое расстояние и сваливали его в общую кучу. Однако потом, вероятно, решили, что целесообразнее использовать наши головы, а не руки, и перевели нас в Дмитров, в управление строительства.
Я стал работать в отделении энергоснабжения, которым руководил мой однокашник по институту Н.П. Курдюмов, прошедший через так называемую «перековку» на Беломорканале. А Еднерала направили в отделение оборудования. Поначалу мы жили в лагерной зоне, но вскоре нас переселили в один из жилых домов в поселке для вольнонаемного персонала. Здесь жили многие специалисты из числа заключенных. И здесь мы не испытывали такого унижения и издевательства, как в лагере со стороны персонала и его приспешников: ведь на все лагерные должности назначались уголовники.
Через короткое время Курдюмова направили на монтажные работы в один из районов строительства, и я был назначен начальником отдела энергоснабжения. И вот парадокс: в подчинении у меня, заключенного, было более 70 вольнонаемых специалистов.
При отделении была небольшая проектная группа, возглавляемая заключенным профессором Б.В. Мокршанским. Эта группа спроектировала более 20 временных тепловых электростанций, снабжавших электроэнергией многие районы стройки. Я подчинялся начальнику сектора монтажных работ Е.П. Тольскому, его заместителю А.И. Баумгольцу. Многие указания получал непосредственно от главного инженера управления строительства С.Я. Жука.
В 1935 году в Дмитров ко мне на свидание приехала жена Валентина с сыном Юрой. Тогда нас и сфотографировал Костя Соболевский — муж моей младшей сестры. Этот снимок мне удалось сохранить. Здесь я хочу сделать небольшое отступление и рассказать о Константине Соболевском. Костя — сын всемирно известного профессора геофизики Петра Константиновича Соболевского, ней огромный портрет висит в вестибюле Уральского горного института. В 1933 году чуть ли не весь курс Московского архитектурного института, где учился Костя, был арестован. Сам он получил три года — ст. 58 п. 10 — антисоветская агитация. Попал на строительство канала Москва—Волга, был досрочно освобожден, остался там же вольнонаемным. Надя, моя сестра, написала ему, что меня отправили в Дмитлаг. Через учетно-распределительный отдел (УРО) Костя разыскал меня.
Он работал художником в «Перековке», выходившей на канале. Здесь, в Дмитлаге, была замечательная плеяда художников: и заключенных, и уже освободившихся. Руководил ими художник Черемных. Многие из них, в том числе и Костя, в 1937 году, после окончания строительства канала, были расстреляны…
Нередко доводилось мне бывать на трассе канала. Техники первое время практически не было. Огромная масса заключенных была занята на земляных работах, которые велись вручную — лопатой и тачкой. Грунт вывозился за кромку канала, наверх. В некоторых местах грунт грузили на конные грабарки. Этот тяжелейший и изнурительный труд десятков тысяч людей заставил разработать и применять множество небольших механизмов, которые поднимали тачки с ложа канала на его бровку.
До сих пор стоит перед моими глазами жуткая картина: продувающий до костей студеный ветер бросает в усталые серые лица колючие иголки. Из-за грунтовых вод людям приходится работать по колено в раскисшей грязи. Немногие выдерживали этот каторжный труд. Умерших хоронили без гробов, в общих ямах. Tax что канал Москва—Волга, ках и Беломорканал, построен на костях.
Лишь спустя два года на строительстве появились первые ковшовые экскаваторы Ковровского завода, который тоже входил в систему ГУЛАГа. Они работали, например, в глубокой выемке в Хлебниковском районе, грузили грунт на железнодорожные платформы, вытягиваемые паровозом в места разгрузки за пределами трассы канала. Тут же встал вопрос — а как же механизировать разгрузку грунта с платформ! Тогда инженер Н.Д. Холин предложил применить гидромеханизацию. то есть смывать грунт струей воды из брандспойта. Опыт удался.
Нарком НКВД Г. Ягода изъявил желание лично посмотреть работу по смыву грунта. Накануне его приезда я присутствовал на генеральной репетиции этой «церемонии», стоя на специально сооруженном для этой цели помосте в Хлебниковском районе, так как я отвечал за энергоснабжение гидромеханизации.
В конце апреля 1937 года, когда канал был уже заполнен волжской водой и ожидали прохода по каналу судов до Москвы, я вместе с главным инженером по подготовке канала к эксплуатации А.Н. Комаровским проехал на пароходе по каналу, чтобы выявить причины, которые могли бы помешать проходу судов в Москву. В ряде участков трассы канала он был так быстро заполнен водой, что строители не успели убрать грабарки, тачки. Пришлось организовать траление канала, чтобы все это поднять из воды. Кроме того, трассу канала пересекали множество различных воздушных линий (связь, электрокабель и т. п.). Все это нужно было быстро демонтировать.
1 мая 1937 года. С Волги от Московского моря (водохранилище близ Иваньково) по каналу проплыла флотилия из четырех кораблей — «Иосиф Сталин», «Вячеслав Молотов», «Михаил Калинин» и «Клим Ворошилов». На канале прошли митинги. Множество самых противоречивых чувств испытывал и я и мои товарищи. С одной стороны, гордость за то, что наш труд вложен в строительство невиданного доселе в мире сооружения. С другой — вера, что все худшее осталось позади и вместе с открытием канала участь наша будет облегчена. Ведь было принято специальное постановление ЦИК и СНК СССР «О награждении и льготах для строителей канала Москва—Волга», в котором говорилось: «Досрочно освободить за ударную работу на строительстве канала Москва—Волга 55 тысяч заключенных».
Увы, надежды наши рассыпались в прах. И освобождение, и льготы были предоставлены в основном «бытовикам» и уголовникам. Тех же, кто был осужден по 58-й статье, лишили всех заработанных льгот и отправили этапами в различные лагеря: в Куйбышев, в Рыбинск.
Меня и большинство моих товарищей направили в Ухтинский лагерь в Коми АССР. Там я занимался проектированием нефтяных и газовых промыслов. Отбыл весь срок. Но после освобождения в конце 1943 года, остался в проектном отделе Ухтинского комбината вольнонаемным и работал здесь до 1962 года. И я, и все те, кто проходил тогда по делу на Уралэнерго, в 1956 году были полностью реабилитированы, но некоторым дожить до этого дня не довелось.
Тысячи загубленных жизней, десятки тысяч изломанных судеб, миллионы втоптанных в грязь. Ради чего, во имя чего это делалось! Ложь, что цель оправдывает средства. Не может, в этом я твердо убежден, благая цель — индустриализация страны —оправдать те методы, которыми ее пытались достичь. Как не может ничто оправдать кровь и пот безвинно брошенных в лагеря. Лишь в больном мозгу мог родиться такой бред: врач превращается в землекопа, учитель — в лесосплавщика, а ученый, инженер склоняются над чертежами в тюремной камере…
Но рано или поздно правда, как бы ее ни скрывать, выходит на свет. Донести ее людям — задача общества «Мемориал». Я — один из множества членов этого общества и горжусь тем, что на моем билете роспись выдающегося человека, борца за гуманизм и справедливость академика Андрея Дмитриевича Сахарова.
Записала Елена ТИМОШЕНКО
