Андрей Дворников

В декабре 2017 года под именем «Артель Забытые Моряки» мы выпустили второй фильм «Коломенские узники». Было понимание, что фильм должен быть достаточно динамичным, поэтому мы опустили много документальной информации, которая могла бы растянуть фильм на два часа, и сейчас я считаю своим долгом опубликовать и документы, и свидетельства по существу вопроса, а также дополнить повествование многими интересными сюжетами. И помимо этого, вообще разжевать, откуда ноги растут.

А ноги растут из XIX века и даже гораздо раньше. Москва началась с реки, с ней и благодаря ей развивалась. До определённого периода. Технический прогресс круто изменил русло нашей жизни. Изменил всё, за исключением реки. В середине XIX века, как мы знаем, и России коснулась промышленная революция. На Москве это отразилось в повсеместном создании промышленных предприятий и огромного притока рабочей силы, особенно после отмены крепостного права. А люди и предприятия не могут не пить. И более того не могут не отдавать продукты своей жизнедеятельности. Поэтому река, и до того времени не шибко полноводная, мелела, а сточные воды продолжали её отравлять с уже удесятерённой силой. Фактически это была уже не река, а речка-вонючка, рассадник заболеваний. В определённый момент из реки исчезла даже рыба — уровень кислорода в воде равнялся нулю. Что делать? Какое бы решение предложили вы? Правильно. Самый простой способ поднять уровень воды — это поставить плотину. А сточные воды отвести в отстойники, где вода бы сама фильтровалась. Плотину решили ставить ниже по течению, за границей города. В Перерве.

Строительство Перервинской плотины, 1860-1870
Строительство Перервинской плотины, 1860-1870

Примерно туда же позднее решили выводить и сточные воды, это место с благозвучным названием — Сукино болото. А также любимое место москвичей Люблино — люблинские поля аэрации. Мы понимаем, что там аэрировалось со всеми, в прямом смысле, вытекающими последствиями. ОНО аэрируется в тех краях до сих пор, поэтому в Нагатино засланных казачков и неместных можно определить сразу: они воротят носом и говорят, что у вас, мол, воняет. И только закалённые запахами нагатинцы, живущие тут не одно поколение, не только не опечаливаются запахам, а наоборот, по зловонию определяют направление ветра, направление политического курса и даже приближение выборов.

Строительство Перервинской плотины первой системы шлюзования на Москве-реке было осуществлено в 1874–1877 годах акционерным обществом «Товарищество Москворецкого туерного пароходства» — туерное пароходство это, для справки, апгрейд бурлаков. Тогда же, в 1875 году, в Нагатино-Перерве был построен и шлюз, и прорыт деревационный канал.

Первый Перервинский шлюз
Первый Перервинский шлюз

Впоследствии на месте этого шлюза построят шлюз № 11 канала Москва–Волга или официально канала имени Москвы (далее КиМ), а также расширят деревационный канал. В районе Перервы и Нагатино появился небольшой островок. По ссылке на картах видно, где располагался этот шлюз.

Подобное ноу-хау подняло уровень воды в Москве-реке на два метра, и времена, когда речку можно было перейти вброд, вроде бы ушли в прошлое… Но! Не тут-то было! Еще до революции этих двух метров дополнительного уровня воды в реке уже не хватало, предлагались разные проекты по обводнению реки и в том числе реконструкции, но осуществить замыслы удалось только после 1917 года. Когда новая власть немного заматерела, была проведена реконструкция Перервинской плотины, по сути её построили заново — увеличили дамбу, а саму плотину забетонировали и назвали в честь… правильно — В.И. Ленина. Сейчас мы видим остатки той бетонной плотины. А торчащие, в районе и старой, и новой плотины деревянные ограждения не являются остатками плотинами, — это временные дамбы, отводившие воду с участков стройки.

Сооружение дамбы у Николо-Перервинского монастыря 1921-1927 ©pastvu.com
Сооружение дамбы у Николо-Перервинского монастыря 1921-1927 ©pastvu.com

Казалось бы, живи и радуйся. Не тут-то было! Решение о переводе столицы в Москву и индустриализация сделали своё дело. Фактически речь прежде шла о том, что просто поднимался уровень реки. Однако самой-то воды не прибавлялось. В Москве начал ощущаться огромный дефицит воды, в том числе чистой, питьевой. Особенно она требовалась строящимся предприятиям. Руководство страны понимало, что без воды дальнейшее развитие промышленности Москвы, да и роста всего города невозможно.

1931 год для страны, да и для Москвы в целом был очень судьбоносным. Куда я ни загляну — многие предприятия берут своё начало в том году. Особенно это касается объектов НКВД. Именно тогда, в 1931 году было принято решение о том, что часть нашей великой реки Волги потечёт в Москву.

Сама идея была не нова. Ещё Петр Первый намеревался осуществить данный проект. Но не срослось. Лишь в 1824 году Николай Первый реанимировал проект. Россия — страна огромная, у нас и до сих пор дорог не хватает (в отличии от дураков). А во времена Петра и Николая Первых у нас передвигались в основном по рекам, в особенности это касается грузов. Естественно, главная цель постройки канала в то время была логистика. Быстрая, удобная и дешёвая доставка грузов в Москву. В 1850 году канал был готов, назывался он Екатерининский, и его следы до сих пор можно найти в Подмосковье. Однако параллельно была построена Николаевская железная дорога, которая стала конкурентом канала, фактически к запуску железной дороги канал уже морально устарел, использовался несколько лет. На этом эпопея с Екатерининским каналом закончилась — строили дольше, чем пользовались. Угрохали кучу денег, угробили тысячи человеческих жизней, а результат нулевой. Впрочем для России это нормально.

И вот. На дворе 1931 год. Холодным и дождливым июньским утром собрались в Кремле видные советские деятели и решили: пора копать! И копать не политические ямы политическим оппонентам и мировому империализму, а копать по-крупному. Товарищ Каганович доложил о ситуации со снабжением водой в столице, и коллегами во главе с главным Коллегой было принято решение: воды Волги пустить в Москву. Разрабатывалось несколько маршрутов. Старицкий (от села Родня в нескольких километрах выше города Старица через Волоколамск с выходом на реку Истра); Шошинский (от города Корчева по линии Городище — Клин — Истра); наконец Дмитровский. По Старицкому, например, вода в Москву должна была попадать самотёком, однако при данном варианте, из-за особенности грунтов, половина воды бы терялась. Выбрали более выгодный в экономическом отношении проект. От Дубны и до Москвы. Канал с системой шлюзования. Зачем нужны шлюзы? Примитивно говоря: из пункта А в пункт Б вышла волжская вода. А между этими пунктами холмы. Соответственно, чтобы преодолеть эти холмы нужно сначала по лестнице подняться вверх, а потом вниз спуститься. Шлюзы и являются той самой лестницей, а насосные станции, грубо говоря, это лифты, которые поднимают воду по этим ступеням. Однако нужно было не только прорыть 128 километров с огромными гидротехническими сооружениями. Если вы вспомните историю Москвы, вы обратите внимание, что в нашем городе неоднократно были наводнения. Происходили они по весне или в особо дождливые времена. По понятной причине. В Москву-реку по ходу её течения впадают сотни рек, ручьёв и ручейков. В половодье фактически весь растаявший снег транзитом через Москву отправлялся далее в Оку, по дороге подтапливая всё на своём пути. Вместе со строительством КиМ планировалось создать сеть накопительных водохранилищ, суть которых отрегулировать поступление и волжской воды, и паводковых вод. Фактически это выглядело так: весной водохранилище вбирает в себя огромный объём паводковой воды и постепенно отдаёт эту воду в течение лета. Это и экономия волжской воды, и минимизация наводнений. После постройки канала в Москве не было наводнений. Это как раз благодаря строительству КиМа с сетью водохранилищ. И, разумеется, водохранилища нужны были для концентрации, хранения чистой воды, которая и бежит из наших кранов.

Но вернёмся к нашему проекту. Одна из проблем состояла в том, что между Волгой и Москвой лежат возвышенности и воду в канале нужно было сначала поднимать, а потом опускать. Решалось это просто — системой шлюзов и насосных станций. Фактически вся волжская вода, поступающая в Москву-реку, прокачивается насосами.

Однако были холмистые участки, где воду нужно было поднимать очень высоко, — это, например, район около города Долгопрудного. Там шла череда холмов. Относительно небольшой участок — шесть с небольшим километров. Естественно, там нецелесообразно было ставить шлюзы — решили просто прокопать гигантские котлованы. Это была так называемая Глубокая выемка (официальное название), к которой я ещё вернусь в своём повествовании.

Строительство канала заканчивалось в районе Щукино–Строгино, в районе Строгинской поймы. Там канал соединяется с рекой. И тут возникает резонный вопрос: как же так Нагатино присовокупилось к КиМу-то? А всё просто. Это та самая Перервинская плотина, которая должна поднять уровень реки ещё на несколько метров. Для этого меганапора воды требовалась и мегаплотина. Мегаплотина, которая удержит волжскую воду от быстрого вытекания из Москвы. Всё это великолепие вокруг Нагатинской поймы мы наблюдаем благодаря Перервинской плотине, которая сильно подняла уровень реки, создав из Нагатинских пойменных берегов небольшие водохранилища. И, разумеется, плотина не имеет функции пропуска судов, поэтому требовался и шлюз, который будет пропускать суда в сторону Оки. Старый Перервинский шлюз для этого никак не годился.

Фактически к строительству приступили только осенью 1932 года. Год ушёл не на постройку или закупку нужной техники для строительства. Это была обыкновенная бумажная волокита. Изначально была организована фантастическая пиар-акция по привлечению трудящихся на стройку канала. Однако народ у нас не дурак, активность не проявил. Маркетинг того времени не сработал. Тогда решили прибегнуть к проверенному способу (на тот момент Беломорканал был уже практически построен) — строить руками заключённых. Для этого вся стройка была передана в руки ОГПУ (далее НКВД), в городе Дмитрове была организована головная компания с топ-менеджерами по строительству канала. Не мудрствуя лукаво, организацию назвали Дмитлаг, или Дмитровлаг, по имени города, где расположилась контора топ-менеджеров.

В Нагатино стройка началась одной из первых. Об этих событиях достаточно подробно (насколько это возможно с учётом того, что весь архив НКВД Дмитлага был уничтожен) рассказано в Дмитлаговском Журнале «Москваволгострой» 4/1935.

Вообще, конечно, неоценимую помощь в моих исследованиях оказали не только наши нагатинцы, но и краеведческое общество «Москва-Волга», а также один из инициаторов его создания Игорь Кувырков, который более десяти лет занимается исследованием по каналу. О нём я также позже упомяну. Меня всегда поражало одно обстоятельство: КиМ по своим объёмам в несколько раз больше Беломорканала, это огромная стройка сравнимая по размерам разве что с Панамским каналом. Только у нас в основном всё было сделано руками и лопатами за пять лет, а Панамский, на котором работала вся передовая техника того времени, строился больше 20 лет в три захода. У нас же сейчас ни государству, да и по большому счёту самому Каналу, нет никакого дела до истории этой стройки. И вот эти люди, создавшие краеведческое общество, за свои деньги, без каких-либо прав на допуск в архивы создали такую замечательную коллекцию артефактов канала. Им большой поклон.

В процессе своей исследовательской деятельности также поразил и ещё один факт: мне крайне редко задают вопросы по существу каких-либо обстоятельств (а надо бы), но часто я сталкиваюсь с полным отторжением самих фактов того, что в Нагатино были сталинские лагеря. Как правило, эти люди всю жизнь прожили в Нагатино и на том основании, что им ничего не рассказывали, они считают всё это ложью. Если они не склонны доверять рассказам многих наших коренных жителей, то я, естественно, сейчас дам ссылки и на другие документы. А скептикам задам такой вопрос: в Нагатино был прорыт один большой канал и два малых, несколько дамб до восьми метров, два шлюза, бетонная плотина, ГЭС и по мелочам, много жилых и промышленных построек, — так где же эти люди все жили? Обычные рабочие приезжали на электричках к нам из Домодедово, или это местные колхозники так увлеклись копанием грядок, что заодно выкопали канал со шлюзами?

Итак. Я обойду прочие участки канала и сразу приступлю к Нагатино. Почему же для нас эта новость шокирующая, почему подавляющее число нагатинцев не знали ни о лагерях, ни о захоронениях. Этому есть три основных причины. Первая — архивы Дмитлага были уничтожены (остался лишь техархив канала). Вторая — все историки и краеведы, изучающие этот вопрос, практически обошли стороной этот район. И третья причина — это тотальный страх. Все молчали. Муж жене не рассказывал, детям и соседям тем более.

Подписка о неразглашении, которую давали вольнонаёмные сотрудники строительства
Подписка о неразглашении, которую давали вольнонаёмные сотрудники строительства

Многие старики унесли с собой все эти события — отговоркой бывшие зеки рассказывали, что приехали сюда на заработки в 1930-е и так и остались здесь жить. Вольные, те молчали ещё пуще, им было, что терять. Приведём пример подписки, которую давали при поступлении на работу вольнонаемные сотрудники Канала, выглядела она так: «Даю настоящую подписку управлению строительства Москваволгострой в том, что нигде, никому и ни при каких обстоятельствах не буду сообщать какие бы то ни было сведения, касающиеся жизни, работ, порядков и размещения лагерей НКВД, а также и в том, что не буду вступать с заключенными ни в какие частные, личные отношения и не буду выполнять никаких их частных поручений. Мне объявлено, что за нарушение этой подписки я подлежу ответственности в уголовном порядке как за оглашение секретных сведений. Родственников и знакомых, содержащихся в Дмитлаге НКВД СССР как заключенных, я не имею (если имеет, то указать, кого именно)». Далее указывались число, подпись, место работы и должность. Такая подписка имела гриф «совершенно секретно». Это мы сейчас все эти подписки можем пустить в мангал угольки раскочегарить, а тогда не то время было.

Еще один пример нормального приказа того времени и ненормальности для нашего времени. 6 мая 1933 года приказом по МВС и лагерю за №64 всем, кроме «специально на это уполномоченных лиц», категорически запрещалось «фотографирование трассы канала, мест сооружений, сооружений, производимых работ всех видов, поселков и лиц из числа лагерного населения… У лиц, нарушивших указанные правила, фотоаппараты будут отбираться и виновные будут увольняться с работы». Но самое интересное не в этом — такая практика на трассе канала намного пережила Дмитлаг и продержалась до середины 1980-х. Представляете, фактически 50 лет поддерживались эти порядки ГУЛАГа. Да что там 50 лет, до сих пор Перервинский гидроузел, целый остров и поселок Шлюзы, охраняется как секретный государственный объект.

Игорь Кувырков родился и вырос возле канала имени Москвы, его деревня находилась как раз на краю строящегося канала. По рассказам его родных, деревенские пытались подкармливать строителей канала — те были ужасно истощены, однако администрация лагеря, узнав об этом, предупредила жителей, что в следующий раз за общение в зеками они сами пойдут строить канал. Пресекалось не только общение, но и за разговоры о строительстве сажали.

Историком Никитой Петровым проделана огромная работа по изучению ГУЛАГа, в том числе он нашёл и некоторые документы Дмитлага, сохранившиеся в ГАРФе, в основном это документы общего характера. Некоторые из них я приведу.

27 мая 1932 года появился приказ по МКС №94, интересный тем, что здесь впервые проявились контуры будущего Дмитлага — это деления на участки стройки. Там уже фигурировал Перервинский участок.  А уже 28 мая начальником строительства канала стал прежний руководитель ГУЛАГа Л. И. Коган, за которым сохранялась и должность начальника Беломорстроя. Подпись Когана как начальника строительства стоит под приказом №105 по МКС от 8 июня, объявившим «новую схему деления строительства канала Москва–Волга на строительные участки», в данном приказе читаем: «ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ УЧАСТОК — Сооружение на р. Москве, у с. Перервы, с конторой на месте работ». Постепенно руководство стройкой переходит в ведение ОГПУ. Так, например, 25  октября 1932 года тов. Ягода подписал приказ ОГПУ № 995с «О мероприятиях со стороны ПП ОГПУ Транспортных органов ОГПУ и Управлений РКМ по борьбе с побегами из Дмитровского лагеря ОГПУ» где написано дословно: «строительство канала Волга–Москва возложено на ОГПУ и осуществляется вновь организованным Дмитровским лагерем ОГПУ».

Итак, к лету 1932 года Перервинский гидроузел был определен 14-м участком стройки. Научными работниками музея-заповедника Коломенское был найден и опубликован уникальный документ, карта межевания села Коломенское за 1933 год, где чёрным по белому указаны земли ОГПУ в Нагатино.

План на землепользования села Коломенское, 1933 год
План на землепользования села Коломенское, 1933 год

Данный документ имеет подписи местных чиновников, также стоит печать. Этот манускрипт интересен прежде всего тем, что это официальный государственный документ, подтверждающий, что здесь работали и располагались не какие-либо строительные организации, стройкой занималось именно ведомство Ягоды. Кроме того здесь мы видим, где располагались лагеря и сама стройка.

Экскаватор на строительстве канала Москва-Волга в Нагатино
Экскаватор на строительстве канала Москва-Волга в Нагатино

И всё-таки с каких перепугов пришло решение, что в Нагатино и Коломенском, белом и пушистом месте нашего города, были лагеря? Помимо этого указания были и другие. Я ещё раз перечислю то, что в Нагатино было построено в период действия Дмитлага: деревационный канал со шлюзом №10,  расширен деревационный канална острове и построен заново

У меня было ещё несколько источников. Карты, свидетельства жителей, публикации НКВД и работников канала. По порядку.шлюз №11ГЭС и канал для ГЭСдамба каналадамба островапосёлок ШлюзыПерервинская плотинасудоремонтный заводпосёлок Нагатинообваловывающая затон дамба. Из механизации был только один экскаватор! Он работал на отсыпке дамбы затона, да гужевой транспорт, остальное сделано вручную. Понимая данный объём работ, следует понимать и то, что здесь работало огромное количество народа.

Карты периода до 1931 года, на них от Никольской улицы деревни Нагатино на юг до реки идут поля, два кладбища и один глиняный карьер. И всё! А уже на аэрофотосъёмке 1942 года на месте этих полей выстроен целый городок: есть каменные строения, как например школа 873, и красивое, но жутковатое здание — больница Речников, кстати, оно построено в одном стиле со шлюзами и до сих пор стоит — Судостроительная, 34. Будете проездом, милости просим на экскурсию вокруг этого красивого здания, спрятавшегося в гуще зелени, от него за версту прёт историей и архитектурой канала. Все лагеря Дмитлага несложно распознаются по ровным рядам бараков и забору. У нас, на земле, которая принадлежала Дмитлагу, стояли ровные ряды одноэтажных бараков. Два блока по 14 бараков (в районе колледжа связи и детской поликлиники), каждый, по одним сведениям, на сто человек, по другим — на двести, там своя терминология была: были так называемые сдвоенные бараки и одинарные, какие в Нагатино были — неведомо. Кроме того было много других строений, как, напримердвухэтажные бараки (на фото справа), также обычная практика для лагерей Дмитлага: в одноэтажных жили рабы, а более привилегированные заключенные — инженеры и лагерные сотрудники — жили в более комфортных условиях.

Кроме этого, есть свидетельства нагатинцев и работников Перервинского гидроузла. Многие старожилы помнят, что район бараков, очерченный «бермудским треугольником» Судостроительная — Речники — Затонная назвался Димитлагом — семья Георгия Георгиевского, Алексея Бацких, Вячеслава Жердева. А также об этом упоминают часто и другие жители Нагатино. Есть семьи, которые помнят и сами лагеря, и то, что строили шлюзы заключённые, помнят о захоронениях, некоторые из которых давали о себе знать даже в 1980-е годы, помнят о побегах. Об этом, например, рассказывает Владимир Жигарев, житель села Коломенское и активный участник генеалогических изысканий по селу Коломенское. Часть одноэтажных бараков было сломано до войны, а часть осталась аж до 1964 года, а три двухэтажных барака для заключённых ИТР дожили даже до 1970-х годов. В этих бараках жили обычные нагатинцы, не подозревавшие того, что там творилось раньше. Есть и те, кто в силу разных причин не хочет того, чтобы их упоминали. Особенно это касается тех, кто работал в ЦНИИХМе.

И, разумеется, бесценную помощь оказал нам Валентин Сергеевич Барковский. Это главный энергетик канала Москв–Волга — человек, всю свою жизнь посвятивший каналу. Помимо своей основной деятельности он занимался историей канала и имел возможность встречаться с людьми, которые строили канал и так и остались на нём работать. Вот по этим свидетельствам Валентин Сергеевич издал книгу, из которой мы можем узнать о местах расположения двух захоронений и одного из местных лагерей. Исходя из занимаемой должности Барковского — фактически это один из руководителей канала — данную публикацию можно считать достоверным и документальным свидетельством. Что же там такого написал Валентин Сергеевич о Нагатино. Немного. Но очень важное. По утверждению Барковского, на Коломенской набережной, у верхней головы шлюза, располагается захоронение строителей канала (в лагерной терминологии — каналоармейцы). Второе захоронение находится недалеко от нижней головы шлюза, помимо Барковского об этом говорят многие жители Нагатино, так как это место подмывает река и время от времени из земли показываются человеческие кости. Мне об этом рассказывал наш житель Георгий Георгиевский, а также некоторые жители Коломенской набережной, с которыми мне пришлось общаться при съёмках фильма. Неожиданно для нас во время съемок второй части фильма люди нас узнавали, подходили, благодарили за фильм и рассказывали много интересных фактов из жизни Дмитлага. Всё по крупинкам, но складывается интересная картина. Вот, например, такой рассказ запомнился: недалеко от строящихся шлюзов тонула девочка и один из заключённых побежал её спасать, а вслед ему раздались выстрелы — охранник стрелял по бегущему зеку. Также мы услышали несколько свидетельств о том, что у нас был грандиозный макет канала Москва–Волга, он шёл недалеко от Коломенской набережной. И, конечно, люди рассказывали о захоронениях, они подтверждали места, указанные Барковским. Помимо этого, были указаны ещё три места, о них я до поры до времени умолчу. Помимо вышеописанного, Барковским указываются расположения двух лагерей — он их отметил на карте в своей книге, но ещё более точные данные предоставил мне исследователь канала Сергей Гаев: он снабдил меня картой, где рукой Барковского отмечены эти места.

Схема Перервинского гидроузла с пометками В.С. Барковского
Схема Перервинского гидроузла с пометками В.С. Барковского

Итак, два лагеря располагались в следующих местах: в Перерве (нынешние Печатники), между монастырем и рекой — там нацмены строили плотину, и в Коломенском парке, на набережной Коломенского, начиная от реки Жужа и до конца пристани, там где сейчас стоят прогулочные теплоходы, дети скачут на батутах и предаются покупкам сладких леденцов. Там был лагерь для священников. И, возможно, именно в этом лагере и был тот самый человек из села Дьяково из нашего первого фильма. Помимо того, что Барковский указывает на это место, сходятся опять те же факторы исследования карт и даже в деталях, например, лагеря часто обносились деревянным забором, о чём тоже есть некоторые фото, ставились вышки, бараки. Так вот в этом месте, старожилы помнят, ещё долго стояла огороженная деревянным забором территория, только охранялись там уже не зеки, а дрова.

Огороженная территория лагеря священников согласно В. С. Барковскому
Огороженная территория лагеря священников согласно В. С. Барковскому

Дрова, конечно, были ценнее… В одном из этих бараков бабушка Алексея Бацких нашла бумажную икону, написанную химическим карандашом. Она работала в санэпидемстанции. Когда травили крыс, подняли доски пола, и там она обнаружила эту икону. Можно вполне догадаться, как заключенные священники сохраняли свою веру в лагере. О лагере в Печатниках хотелось бы добавить следующее: Барковский указал, что это был лагерь шпионов иностранцев. Мы долго думали, что же это за иностранцы. И по ряду косвенных сведений вышли на решение о том, что это были выходцы из Средней Азии — тогда шла борьба с басмачами, очень много их к нам привезли именно после покорения Туркестана. Люди были не приспособлены ни к нашему климату, ни к условиям, в которых пришлось трудиться. Характерный случай описывает один иностранный корреспондент (тогда была широкая, мировая пиар-кампания канала и иностранный репортёр на канале — это было нормально). В одном из лагерей он увидел огромное число азиатов, сидящих на корточках. Они не работали, просто сидели. Приехав через месяц в этот же лагерь, он уже никого не увидел. Когда он спросил, куда же делись азиаты, ему лаконично дали понять, что нашего климата они не выдержали и все уже на том свете.

Но Барковский ничего не написал о лагере в Нагатино. Изучать историю Дмитлага мне пришлось по техническим документам. Как я уже упомянул, архив НКВД Дмитлага сгинул, но осталась техническая документация и ряд лагерной периодики. Дмитлаг выпускал для закрытого пользования много периодики, многое из этого можно найти на сайте Москва-Волга. Для меня же основным изученным документом стал журнал Москваволгострой. Там-то я и наткнулся на ещё одну карту, где нанесено расположение Нагатинского лагеря. Оно как раз совпадает по всем описаниям и картам межевания. Вообще, расположение лагерей не показывалось в этих журналах, а тут, видимо, цензор проглядел. Этот номер рекомендую всем к прочтению. Речь в статье идёт о гравийном карьере. Геологи определили, что у нас есть залежи гравия и началась его разработка. Вся территория от Кленового бульвара до Затонной была перекопана, здесь были глубокие карьеры. Глубокие были от того, что гравий залегал достаточно глубоко, до него нужно было ещё добраться. Поэтому дошедшие до 1960-х карьеры были глубоки и полноводны. Водилась там даже рыба. Вообще, по ситуации с ЦНИИХМом мы знаем, как НКВД любило обгадить всё и уйти. Здесь же была такая же ситуация. Перекопали полрайона и сделали ноги. Вот именно с этими карьерами и граничил Нагатинский лагерь.

На месте бывших карьеров в Нагатино, 1967-1970 ©pastvu.com
На месте бывших карьеров в Нагатино, 1967-1970 ©pastvu.com
На месте бывших карьеров в Нагатино, 1967 ©pastvu.com
На месте бывших карьеров в Нагатино, 1967 ©pastvu.com

Самый страшный период — это начало, 1932–1933 годы. Помимо того, что в стране, в разных её точках был голод, в Дмитлаге были свои особенности. В начале 1930-х годов в бюрократической системе ГУЛАГа случился коллапс. Система активно функционировала, но деятельность ее была только в создании многочисленных бумаг — приказов и циркуляров. Фактическое снабжение лагерей питанием, одеждой, стройматериалами, инструментами и прочим необходимым в нормальном виде отсутствовало. Плюс до 1934 года на канале из техники были только лопаты, тачки и бетонные вибраторы. Историки, как и официальная статистика Дмитлага, показывают, что именно 1932–1933 годы были самыми тяжёлыми по человеческим жертвам. И я хотел бы всем напомнить, что именно в Нагатино началась стройка канала. На других участка работы ещё не начинались, а у нас уже вовсю рыли. Кроме того, если сам Канал проходил вдали от рек, то наш участок был особо трудным, близость реки давала о себе знать тем, что грунтовые воды не успевали откачиваться и люди работали в воде, причём зачастую босиком или в лаптях (эти данные из того же журнала). Представьте, в сырость октября-ноября работать в воде по 14 часов. Скудный паёк, непосильная работа, поэтому, даже если мы возьмём официальную статистику смертности в 1933 году, — 16% (достаточно оптимистическая цифра), то получаем 1400 человек безвозвратных потерь только для одного года, для одного Перервинского гидроузла. И это очень, очень и очень оптимистические данные, так как являются официальными, а тогда любили сглаживать углы, чтобы самим не сгинуть в горниле коммунистических страстей. Помимо этого, данная статистика НКВД — это смерти, прошедшие через санчасть. А сколько не прошло через санчасть? Но здесь не учитываются люди, погибшие от несчастных случаев на производстве (на этот счёт также есть архивные документы), расстрелянные при попытках бегства, в результате репрессий и внутренних разбирательств. Расстрельная тема вообще за семью печатями, данные покоятся сожжёнными на дне истории. Известно лишь, что те немногие расстрельные списки, которые случайно сохранились в архиве канала Москва–Волга (основные — в уничтоженном архиве Дмитлага), были отфильтрованы, изъяты и засекречены КГБ в семидесятые. А в 1937–1938 годах многие из тех, кто выжил на строительстве канала, были расстреляны в Бутово, это уже документально зафиксировано. Но даже, возвращаясь к нашим официальным данным, 1400 погибших для одного Нагатино — это уже запредельная в понимании цифра. Где было похоронено такое количество народа?

Если коротко, — везде. Об этом, как ни странно, мы можем найти ответ в официальных лагерных документах. Приказом по МВС и Дмитлагу №359 от 3 июля 1934 года, выдержка:

Вопросу санитарного состояния кладбищ и отвода участков под них со стороны нач. районов и санитарного надзора районов не уделяется должного внимания. Участки под кладбища занимаются произвольно без учёта охранной зоны канала и расположения водоисточников. Кладбища не окопаны, не обнесены изгородью. Захоронение трупов производится небрежно и особенно в зимнее время.

Предписывалось в месячный срок официально оформить такие захоронения, участкам, расположенным «недалеко от гражданских населенных пунктов», впредь пользоваться их кладбищами, а «самостоятельные кладбища открывать только в крайних случаях, согласуя <…> с начальниками санотделений и гражданскими органами санитарного надзора». Получается, что два года заключённых хоронили, где попало и как попало. При этом необходимо отметить, что даже по официальной статистике 1933 и 1934 годы были самыми смертельными для каналоармейцев, погибло 14 914 человека. Общая цифра потерь около 23 000 человек — это официальная цифра, которую передавал в Главное управление лагерей санитарный отдел Дмитлага. В это число входили только те, кто умер от какой-либо болезни. Данные об умерших по линии санитарного отдела нашел в ГАРФ историк Никита Петров. Процитирую Барковского:

Практически у каждого гидроузла канала, где производились крупные работы, периодически встречаются навалы скелетов, что сразу позволяет отличить эти захоронения от старых заброшенных кладбищ.

Но вернусь к Нагатинскому шлюзу, шлюзу №10. Я уже упомянул, что он был в крайне неблагоприятном месте с точки зрения строительства. Он строился близко к существовавшему руслу реки, нижняя перемычка проходила рядом с маяком с одной стороны, верхняя — в 75 метрах от верхней головы шлюза с другой стороны. Вот выдержка из всё того же журнала: «Большая высота подъёма грунта и сильная насыщенность его водой ставит остро вопрос о сохранении рабсилы и сохранении темпов выемки». О чём это говорит? О простом, о людских потерях и трудности в работе. Люди умирали высокими темпами, иногда опережая темпы строительства. Как правило, срок работы нового заключённого на тяжёлых работах — это три месяца, после чего он «сгорал». А если мы сейчас пройдёмся от шлюза в сторону Коломенского, то идти мы будем по крутой насыпи высотой порядка 10 метров, — это и показатель того, какая работа была проделана, сколько было грунта вывезено, равно как и сложность подъёма. Представьте каково это: тащить на себе полтора центнера на 10-метровую горку. Ещё раз нужно отметить, что 80% этих работ было выполнено вручную, о чём в этом же журнале вы можете почитать. Этот журнал — официальный рупор канала, технически и в части цифр очень точный.

Где жили?

1 апреля 1933 года был издан приказ по Управлению лагеря за №70 по итогам проверки 1-го лагпункта 7-го отделения Дмитлага:

Обследованием лагпункта установлено, что жилищно-бытовые условия заключенных по-прежнему остаются неудовлетворительными и этому вопросу не уделялось должного внимания ни со стороны начальника лагпункта тов. Бугашер, ни со стороны остальной лагадминистрации. В бараках грязь, большая скученность; бараки не дооборудованы — вместо нар положены доски разной величины без всякой пригонки. Полы моются очень редко, нары грязные. Ударным бригадам не созданы более лучшие жил-бытовые условия и размещены в таких же грязных и недооборудованных бараках.

Нагатинцы помнят те самые бараки, оставшиеся от зеков, по их рассказам это были сараи, сколоченные из досок. Как могли, их утеплили — обмазали глиной. Ну а заключённые выживали как могли. До нас дошёл рисунок заключённого Дмитлага, по нему мы можем судить о том, что творилось внутри барака.

Это прямая противоположность тому, что публиковалось в Советской пропаганде.

Сколько работали?

9 октября параграфом 1 приказа №10 по Дмитровскому ИТЛ (ДИТЛАГ, ДИТЛ) объявлялись «правила внутреннего распорядка жизни лагеря»:

1) Подъем 5 час. 30 мин.
2) Завтрак с 5:45 до 6:30.
3) Развод на работу с 6:30 до 7 час. При выходе на работу партиями з/к установить строго по 5 чел. замкнутыми рядами.
4) Рабочий день считать с 7 час до 17 час. В течение этого времени з/к з/к [видимо, к этому моменту аббревиатура з/к — заключенный — употреблялась лишь в единственном числе] выполняют заданные им трудовые нормы, по окончании работ выстраиваются стройными рядами по 5 в ряду и следуют в таком порядке в лагерь.
5) Обед с 17 до 19 часов, во время обеда з/к з/к соблюдают полный порядок очереди за получением такового на кухне поротно, отнюдь не допуская сутолоки, толкотни, ругани.
6) Вечер пункта с 19 до 22 ч., который представляется для работы КВЧ.
7) Отбой на сон в 22 часа 5 мин. После отбоя приостанавливается всякое движение по лагерю з/к з/к за исключением выхода для отправления естественных надобностей. З/к з/к должны быть всегда раздеты и спать, не допуская переговоров с соседями. Верхняя одежда должна быть опрятно сложена. Начальнику лагпункта определить запретную зону хождения з/к з/к, каковую воспретить особенно в ночное время; одновременно разъяснить всем з/к з/к, что при появлении в ночное время з/к з/к на линии огня за запретной зоной будут рассматриваться как попытка совершить побег, а поэтому часовые стоящие на постах будут применять оружие без предупреждения.
8) Разжигание костров после отбоя не разрешается.

Официально 12-часовой рабочий день, выходные три раза в месяц. Однако из прокурорской переписки того времени обнаружено, что работали по 14 часов минимум, без выходных. Переработки свыше 14 часов в день обыденны, ибо дедлайны того времени очень часты и, что самое главное, циничны. Например, 1 мая — праздник трудящихся, и ради этого праздника тех самих трудящихся обрекали на мученические свершения, до которых не каждый доживал. Приём пищи — два раза в день — до начала рабочего дня каша и после хлебушка. План не выполнил, изволь получить в два раза меньше хлеба. Неудивительны и частые смерти от отравления растениями — люди питались корешками. Голод — обычное явление. Вот как описывают это современники:

А. Кораблин, бывший плановик:

Кормили заключённых плохо, за невыполнение плана пайка урезалась до 200 граммов хлеба (как в блокадном Ленинграде), задание не выполняются сегодня, завтра, послезавтра, и вот силы уже на исходе. Хлеб также отбирали урки. Голодающий пытался найти еду, просил у вольняшек, но у тех, у самих было всё на учёте. Пытались бежать, но расплата была жестокой. Иногда проходящие женщины бросали им хлеб, как собакам, но их тут же отгоняли стрелки… Мёртвых ежедневно свозили в большие ямы, складывали рядами. На следующий день появлялся новый ряд. Оседал, проваливался под талой водой грунт и из земли торчали чьи-то руки.

Выборнов, бывший секретарь парторганизации:

Мы пытались объяснить представителям Дмитлага, что нужно улучшить питание, а они в невыполнении плана видели саботаж.

К. Кравченко, бывший зек, остался работать на канале, кавалер ордена Трудового Красного Знамени:

Меня поставили на общие работы, копать и отвозить на тачке землю метров за 200. Хлеба давали достаточно, но за него нужно было норму выполнить. Работа в пору ноги протягивать, я был как скелет. Хорошо помню, как прорвало перемычку и вода хлынула в дюкер, тогда хрипастый прораб начал загонять зеков с тачками в ледяную воду. Назад не выбрался никто. Люди видели как медленно их убивает изнурительный труд, чувствовали, как жизнь угасает, поэтому рубили себе руки и ноги (это называлось симуляцией и членовредительством), некоторые умирали за тачкой. Тех кто бежал, расстреливали, а потом ставили на вышки, всунув подмышки колья и вешали таблички «Участь беглеца».

Г. Долматов, бывший санитар:

Смертность была очень высокой. Медики сначала констатировали смерть от истинных причин: истощение, отравление, реже пулевые ранения, но затем их заставили писать другое. Отравления возникали из-за того, что заключённые ели всё: очистки, отбросы, корни растений, даже корни белены и цикуты. В бараках вытаскивали с нар не только мёртвых, но и ещё живых. Человек лежит ослабевший, говорить уже не может, только рот разевает — его в грабарку и в морг. А потом закапывали живьём. Захоронения делались недалеко от зон, так что братские могилы вдоль всей трассы.

Вот это далеко не полный перечень свидетельств. Думаем, и этого достаточно, чтобы иметь лёгкое представление, о чём идёт речь.

В чём работали?

12 января 1934 года приказом по Дмитлагу №3, выдержки «в связи с крайне напряженным положением в лагере в части обмундирования”… кожаные сапоги отбирать, а взамен их трудколлективистам и ударникам, дававшим постоянную перевыработку норм, выдавать, с разрешения начальника участка — кожаные ботинки, выслужившие 75% табельного срока; прочим заключенным выдавать лапти, постолы, буцы». Часто работали босиком. Об этом есть одна интересная то ли байка, то ли и в самом деле это произошло. На Глубокую выемку приехал Сталин и увидел, что заключённые работают босиком. Этим же вечером начальник по снабжению лагеря сотоварищи был расстрелян. Как говорится, советский суд — самый справедливый суд!

Но мне не хотелось бы постоянно зацикливаться на печальных аспектах строительства, всё-таки это была хоть и трагедия, но оптимистическая трагедия. Безусловно, нельзя отрицать, что эта стройка дала огромный рывок развитию не только Москвы, но всей нашей промышленности. И надо отдать должное, скажем так, топ-менеджерам стройки.

За пять лет без особой техники, руками построить такое сложное в техническом отношении сооружение. Напомню, что Панамский канал, который уступает нашему, строился несколько десятков лет, и притом там строили не руками, там строила техника.

А нашему шлюзу ещё и «повезло» вдвойне. Бетонирование коробки шлюза началось в августе 1933 года, а в декабре вышел приказ о расширении всего канала. Как я уже говорил, наш шлюз начали строить самым первым. Если на других участках ничего не пришлось переделывать, то у нас была коробка шлюза уже залита. На коробку шёл самый высококачественный бетон без добавки гравия, поэтому разобрать существующую коробку не было возможности. Её просто взорвали. Остатки этой коробки мы можем видеть на обваловывающей затон дамбе. Всяк может туда сейчас доехать и полюбоваться. Именно тут, на этой дамбе, трудился единственный в Нагатино экскаватор, понятное дело: эти огромные куски бетона без его помощи было невозможно вывести со шлюзов. Интересный факт, что работая там, экскаватор наткнулся на старую баржу, гружённую дубом. Баржа истлела, а дуб превратился в железо. Именно из этого дуба сделаны ворота шлюза на объектах Перервинского гидроузла.

Имеет смысл написать и о бетоне. Что ж это за бетон такой, который невозможно сломать, а только взорвать? Дмитлаг, в общем, был передовым во всём, не только передовым по жертвам, но и по строительным технологиям. И бетон здесь играл значительную роль. Бетонная коробка шлюза должна была не только на столетия выдерживать зазоры в сантиметры (представьте, если бетон начнёт «гулять», сразу заклинит створки шлюза), но выдерживать воздействия воды и нашего сурового климата. Были лаборатории бетона, за качеством следили очень строго, разрабатывались новые формулы сверхпрочного бетона, а люди, которые это разрабатывали, в последствии стали мировыми светилами в этой науке. Однако, когда нахваливают сталинское качество, есть и нюансы. Был страшный дефицит, в первую очередь цемента, и уже в иные строения активно подмешивался и гравий, и также использовался бетон более низкого качества. Именно из-за этого, например, развалился Северный речной порт. Разваливаются стены многих гражданских строений, дошедших до наших дней, построенных Дмитлагом, причина — общий дефицит стройматериалов. Ещё больше гражданских объектов было снесено в Советское время.

Касательно передовых технологий я упомяну и автоматику. Примитивный магнитный пускатель того времени, той конструкции, у нас везде и повсеместно использовался на производствах в 90-е годы, я тому свидетель, да и сейчас наверняка также используется. А прошло 85 лет. Качество механизмов также прошло испытание временем, что-то наверняка меняется, но основные узлы работают с 30-х годов. Электродвигатели неубиваемые.

Несомненно, нужно написать и об архитектуре. Это монументальный сталинский стиль со средиземноморско-итальянскими нотками. У нас это не сильно прослеживается, но кое-где есть. Это и больница Речников, и шлюз №11, и ГЭС, и даже заборчики около шлюза №11. Посмотрите, каков был проект. По нему, в общем, всё и было сделано за исключением огромного Ильича и монументальной стены плача около десятого шлюза. На шлюзе 11 такая стена есть.

 

На других объектах есть совершенно потрясающие вещи, например каравеллы в Яхроме, — полюбуйтесь. Не зря канал и наш участок тоже собираются включить в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. Переписка сильных мира сего здесьи здесь. Были посажены даже липы (уж чего-чего, а сажать у нас умели всегда).

Посадки лип вдоль шлюзов канала им. Москвы
Посадки лип вдоль шлюзов канала им. Москвы

Липы можно наблюдать и сейчас, им 98 лет, ну а кто не выстоял, их заменяли молодняком, есть липы гораздо моложе. Пройдитесь по Коломенской набережной — вы увидите эти липы, особенно они хороши за забором, там, где яблони растут… В Бутово добрые сотрудники спецслужб уже в поздние годы также сажали яблоньки на рвах расстрелянных. Озеленялся канал тоже не абы как, всё было по фен-шую. Земля была неплодородная, поэтому, например, Глубокую выемку обкладывали дёрном, и там сейчас колосится лес. У нас же берега были из камня, а плодородный грунт насыпали лишь под ряд лип и кустарников. Пройдитесь по набережной и посмотрите на наши деревья — они больны и походят более на тундровую растительность. Кроме лип, которые посадили правильно, нет больше ни одного прямого и здорового дерева.

 

На других объектах есть совершенно потрясающие вещи, например каравеллы в Яхроме, — полюбуйтесь. Не зря канал и наш участок тоже собираются включить в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. Переписка сильных мира сего здесь и здесь. Были посажены даже липы (уж чего-чего, а сажать у нас умели всегда). Липы можно наблюдать и сейчас, им 98 лет, ну а кто не выстоял, их заменяли молодняком, есть липы гораздо моложе. Пройдитесь по Коломенской набережной — вы увидите эти липы, особенно они хороши за забором, там, где яблони растут… В Бутово добрые сотрудники спецслужб уже в поздние годы также сажали яблоньки на рвах расстрелянных. Озеленялся канал тоже не абы как, всё было по фен-шую. Земля была неплодородная, поэтому, например, Глубокую выемку обкладывали дёрном, и там сейчас колосится лес. У нас же берега были из камня, а плодородный грунт насыпали лишь под ряд лип и кустарников. Пройдитесь по набережной и посмотрите на наши деревья — они больны и походят более на тундровую растительность. Кроме лип, которые посадили правильно, нет больше ни одного прямого и здорового дерева.

Безусловно, на канале работали очень умные, я бы даже сказал, мудрые люди. Жаль, что многие из них так и не пережили 1937 и 1938 годы. Руководил Дмитлагом товарищ Фирин. Судьба его непростая, если вам будет интересно, вы вполне можете её найти в интернете. Интересен от тем, что очень любил искусство во всех его проявлениях, он собирал со всего лагеря поэтов, музыкантов, художников и иных деятелей искусства, все эти люди были, скажем так, креативными сотрудниками пиар-отдела Дмитлага. Помимо заключённых, к Фирину прилеплялись и вольные художники, наполненные романтикой строительства грандиозного сооружения. Вся эта романтика для всех них закончилась в 1937 и 1938 годах. С момента, когда Ягоду заподозрили в том, что он сплотил вокруг себя заключённых Дмитлага для свержения существующего строя. Под расстрел попало всё окружение Ягоды и Фирина. Все эти художники, поэты и перевоспитатели, вроде Авербах, закончили свой путь в Бутово, в Коммунарке и в Донском крематории. А вместе с ними — десятки заключённых, на одном только Бутовском полигоне за полтора года свыше 15 тысяч дмитлаговцев были расстреляны. Все они последние пять лет трудились на пределе человеческих возможностей на благо своего государства и в награду получили расстрел и полное забвение, которое мы сейчас наблюдаем. О том подвиге нашего народа, а это был именно подвиг, никто не помнит, не знает. За всё время ни одного памятника — лишь один поминальный крест у канала. И не только по этой причине, скажем так, исторического и гуманитарного характера мы озаботились созданием памятника этим мученикам. Я бы хотел, чтобы нагатинцы знали, что этими людьми было положено начало нашему району. Почему именно «Нагатино» называется весь наш район? Не «Новинки», не «Коломенское», не «Садовники»? Именно заключённые построили посёлок Нагатино вместе с районообразующим предприятием — Судостроительным заводом. А сам завод был построен благодаря созданию канала Москва–Волга. Для судоходства требовалось значительное количество водного транспорта, именно наш район и занимался строительством этого транспорта и его ремонтом. Сами по себе деревни были не большие по численности. А вот посёлок, который назвали «рабочий посёлок Нагатино» и дал основной приток населения нашему району. Поэтому тех, кто похоронен на Коломенской набережной можно с полным правом считать строителями современного Нагатино.

Постановлением СНК СССР №254 от 15 февраля 1937 года и приказа МВС и Дмитлага №28 от 3 марта для строительства Южного порта на Москве-реке у Сукина болота создавался лагерный район «Южный порт». 5 июля приказом НКВД и Наркомвода № 416 «в связи с окончанием приемки канала <…> комиссией Наркомвода» отдельный Дмитровский район ГУЛАГа с этого же дня ликвидировался. Таким образом, в истории Дмитлага была поставлена точка, хотя дело его продолжали такие мелкие самостоятельные структуры ГУЛАГа, как ИТЛ и строительство Юго-Восточной гавани в селе Кожухово Пролетарского района Москвы. После войны у нас также работали пленные немцы, часть из которых также осталась здесь, в братских могилах.

В нашем фильме также упоминается Глубокая выемка, череда холмов в несколько километров, которую нужно было прорыть. Это официальное название участка канала имени Москвы. Семья Игоря Кувыркова жила на берегу этого канала и не понаслышке знала о том, как строился канал. Эта близость, а возможно, иные обстоятельства, толкнули Игоря на большую краеведческую работу. Часть этой работы была связана с Рахмановским Санзахоронением. Игорь рассказал мне, что в деревне Ивакино был расположен сангородок для больных и истощённых зеков Дмитлага. Определённое время умерших хоронили рядом, на колхозном поле. Однако колхозники сумели отстоять поле, мотивировав это тем, что эти захоронения загрязняют почву. Тогда неподалеку заключённые вырубили в лесу просеку в один гектар, где и стали хоронить умерших. Захоронения в связи с известным приказом стали производиться, скажем так, «по ГОСТу». Территорию опахали рвом, посыпали известью. Впоследствии всю территорию засадили соснами. Эту территорию прекрасно запомнили все деревенские и Игорь в том числе. Летом 2017 года я побывал там, рвы и сосны, за пределами рвов ни одной сосны не растёт. Уже несколько лет Игорь пытается увековечить это захоронение. Несмотря на то, что есть огромное количество свидетельств, воз, как говорится, и ныне там.

Ну а теперь о самом удивительном. Глубокая выемка. Этот участок гораздо серьёзнее, чем Нагатино. Изначально здесь трудились десятки тысяч зеков, количество людей было такое, что стояли регулировщики для заключённых, которые возили грунт на тележках. В какой-то период времени стало ясно, что вручную выкопать этот участок (высота местами доходит до 30 метров и выше)  не получится. Даже если нагнать туда миллионную армию, всё равно не получится, люди просто туда не поместятся. Поэтому советская промышленность усиленно трудилась над созданием техники. Глубокая выемка стала единственным местом, где работало много техники. Вся эта техника пришла уже достаточно в поздний период, все начальные работы проводились по-старинке — людьми, лопатами, лошадьми.

Изучая этот участок, а это рядом с Долгопрудным, меня заинтересовал один момент. По Глубокой выемке не было найдено захоронений. Если по всем другим узлам они известны, то здесь ничего. Известны лишь отдельные воспоминания, от том, что трупы вывозились куда-то в лес на подводах. Каждую ночь. Старожилы говорили, что это где-то в районе деревни Гнилуши. Сейчас деревни не существует, но название на карте стоит. Игорь очень подробно рассказал мне о Глубокой выемке, о самом Долгопрудном, о дирижаблестроении. И о лагерях Дмитлага, которые здесь существовали. Самым большим лагерем был лагерь у деревни Лихачёво. Я начал изучать это место. Посмотрите: со стороны канала находится деревня. У деревни захоронений не могло быть. Южная сторона — колхозные поля. Северная сторона — поля для выгула дирижаблей. А вот с востока располагался лес. Если бы я был начальником лагеря, я бы хоронил именно там. Прошло какое-то время, я долго обдумывал этот вопрос и совершенно неожиданно открыл карту именно на этой вырубке. Посмотрите: если бы это была вырубка для нужд лагеря, они бы рубили ближе к лагерю, не в глубине леса. В эту вырубку не ведут автомобильные дороги. Это точно выверенные участки. Четыре гектара, 4 гектара, 1 гектар и ещё 1 гектар. Ровные участки. Я уже не мог терпеть, и мы со сподвижниками туда поехали. То, что я увидел, даже превзошло все мои ожидания: это место было идентично Рахмановскому захоронению плюс тут ещё стояли межевые столбы Дмитлага. Но ещё более я был удивлён, увидев рядом обычное кладбище. И как я его только раньше на картах не заметил? Обычное кладбище (это оказалось Центральное Долгопрудненское кладбище) доходило до сосен и… останавливалось. Оно перепрыгивало эту территорию и уже начиналось дальше, ближе к известному мусорному полигону. Я изучил истории Центрального Долгопрудненского кладбища. Его зачали в пятидесятых, в Долгопрудненском лесопарке. И уже через 20 лет оно подобралось к этой самой вырубке. Подобралось и остановилось. Был дикий дефицит мест, но, несмотря на это, на земле, на которой росли обычные сосны, хоронить не стали. Кто-то или что-то запретило там проводить захоронения. Боялись наткнуться на то, что фактически может указывать на геноцид нашего народа, ибо даже по нашим современным меркам в этих соснах может быть погребено 50 000 человек. А если учесть, что тогда хоронили в общих ямах, скопом, то число жертв может быть иное. Конечно, эта территория может не вся находиться под захоронениями. Однако настораживает следующий факт. Земля отводилась четырьмя кусками. Это может говорить о следующем. Выделили один участок. Не хватило. Выделили ещё один. Не хватило. И так ещё было выделено два участка.

Я реалист. И скептик. Изначально я не верил и в существование Нагатинских лагерей. Но когда я просто взял объём вынутого грунта и нормы на человека, я понял, сколько народу работало. Но где? Где эти тысячи жили?! Именно это понимание цифр заставило меня искать, и я всегда находил, ибо эти люди не могли ни жить, ни умирать где-то далеко от объекта, где-то в безвоздушном пространстве.

Но в Долгопрудненском лесу я обнаружил не только место захоронения. Я нашёл ещё кое-что. Ноги у этого кое-чего растут из тела товарища Фишмана и нашего Нагатино.

Буквально на днях я пересекался с одним местным батюшкой из нашего прихода, мы разговорились и о нашей экологии. В том числе о нашем ЦНИИХМе. Моё детство прошло рядом с ЦНИИХМом, а до трёх лет я вообще жил напротив. Помню начало 1980-х, у нас построили онкоцентр, вся эта конструкция, но тем более сама болезнь рак навевала суеверный страх. Это сейчас мы как-то пообвыклись, есть какие-то методы лечения. А тогда слово «рак» означало медленную, мучительную смерть. Именно так умер мой дед, живший также рядом с ЦНИИХМом, в 1984-м. Медленно и мучительно. Рассказывая батюшке о том, что у нас и не в последнюю очередь из-за ЦНИИХМа просто это заболевание зашкаливает, особенно на близких к ЦНИИХМу улицах, таких как Миллионщикова, у батюшки округлились глаза, и он начал рассказывать. По своему профилю его часто приглашают соборовать тех, кто одной ногой уже там. Буквально последний месяц-два, он был несколько раз на Миллионщикова, в одном и том же доме, самом близком к ЦНИИХМу, у всех онкология.

Последнее время, мне часто приходится встречаться с людьми, которые в том числе рассказывают и о ЦНИИХМе. Приведу последний рассказ. Мать моего рассказчика и ее сестра в далёких 1960-х устроились в институт лаборантками. Одной из задач было таскать бутылочки с жидкостью и закапывать в овражке около реки Жужи. Через пять месяцев она начала харкать кровью, отец её смог забрать из института, несколько лет лечил. А вот сестра через два года умерла от рака. Это одна капелька того, что связано с этим институтом.

Но я перескочу в прошлое. Так откуда взялся у нас этот Пороховой институт? Как мы помним, Первая мировая — это газовая война. Иприт — это самый известный газ, которым травили друг дружку противоборствующие стороны. Женевская конвенция от 1925 года установила запрет на производство и создание химоружия, однако все стороны считали, что грядущая война будет именно химической, поэтому и Европа, и СССР активно вели секретную разработку химического оружия. В СССР пиком стал 1931 год. Именно в этом году буквально по всей стране начали сооружаться секретные предприятия по разработке и созданию химического оружия (и не только химического). В наше Нагатино, на место бывшего артполигона перебрался филиал Охтинского химпредприятия (это под Питером). Многие питерцы тогда сюда переехали (это был первый приход питерцев в Москву).  В этом году построилась первая часть института, а также дома для элиты института: дом на развилке, ныне снесённый, два дома на Нагатинской улице, рядом с шестикрёстком, и дом, в котором нынче МФЦ. То, как строились все эти дома, а особенно институт, нет никаких документов на сегодняшний день. Однако есть рассказы людей, переходящие из поколения в поколения. Если мы возьмём строительство шлюзов, то по ним немало информации, а здесь именно секретность объекта закрыла все двери к исследованию. Если взять работников шлюзов, то им действительно давали вольницу, не все были уничтожены в Бутово. А вот те, кто работал на секретных предприятиях, у всех у них была одна участь. И далеко эти мученики не уехали, они все здесь, в нашей земле. И люди об этом знают.

В рамки данной статьи невозможно уместить огромную историю института. Безусловно и безоговорочно, вклад его в нашу победу и в нашу оборонную промышленность велик. Но из-за безалаберности руководителей института, из-за преступлений, которые творило НКВД, сейчас мы пожинаем этот рак. Я бы хотел остановиться именно на отравлении нас, почему так велико количество онкозаболеваний в нашем районе.

Беседуя с врачом нашего района, скажем так, высокого уровня, она подтвердила, что детская онкозаболеваемость у нас очень высока. Почему так? Отравляющие вещества, тот же самый иприт имеет отложенный эффект, в малых дозах он не убивает, он убивает медленно, но наверняка. Люди умирают через обострение хронических заболеваний. Это, например, случилось в девяностые. Два ведущих инженера ЦНИИХМа отравились в лаборатории. Не больше пяти лет они прожили. Лечились, но умерли в мучениях. Наш местный нагатинский врач мне рассказал историю их лечения. Но мы понимаем, что ипритом история не заканчивается, это целая таблица Менделеева. Прилегающая к институту земля сильно отравлена и, безусловно, кудесники химической промышленности не держат взаперти все летучие элементы производства. Проще говоря, при химических реакциях весь газ через мощные вытяжки уходит в район. Оно и понятно: не отравлять же этими парами лаборантов. А фильтры, даже самые современные, не могут удержать эти газы. Фильтры это так — скорее для успокоения души… или, я бы сказал, для упокоения души! Кстати, это сейчас фильтры, до определённого времени фильтров на вытяжках вообще не стояло. 87 лет наша земля впитывает это. И это ещё цветочки. Помимо закопанных артефактов вдоль речки Жужи, помимо этих постоянных выбросов, случаются и техногенные аварии. Здесь присутствует ссылка на один из случаев, когда примерно в 1975 году у сотрудников института был сбор металлолома. На территории института полно мусорок. Решили разобрать одну из таких, нашли сотню старинных баллонов, что там было, определить не смогли, а полные баллоны не принимают. Просто сбили вентиль. И по всему району, как в первую мировую, поплыло облако фосгена. Потравились люди в институте. Их лечили, дали путёвочки. А вот на жителей района наплевали, пусть горят они синим пламенем. Понятно, за одно только это преступление руководитель предприятия должен сидеть, а им как с гуся вода. Подобных аварий была масса. И взрывали, и взрывались, и выбросы, и прочее. Взрывы были такого масштаба, что от зданий ничего не оставалось. Вся эта химия никуда не делась, она здесь, в нашей земле. Мы её не чувствуем, зато она, подобно раку, медленно нас сжирает.

Тридцатые, в общем-то, и задали темп всему этому бардаку. Почитаем Н. С. Симонова:

Территория завода загромождена готовыми снарядами в количестве до 160 вагонов. Часть снарядов, в количестве до 20 вагонов забракованы, но до сих пор с завода не вывезены. Часть снарядов лежит на заводе несколько лет. На одной из площадок хранится около 35 тонн бракованной пикриновой кислоты [одно из самых опасных взрывчатых веществ]. Здесь же в неприспособленных складах хранится около 100 тонн вещества «Р-12», которое в случае взрыва угрожает не только населению Нагатинского района, но и всей Москве.

Такое вот коротенькое замечание, но говорит о многом. Что такое Р-12? Отравляющие вещества часто кодировали. Предположительно, что Р-12 — это синильная кислота, сильнейший яд, который немцы использовали в концлагерях. Неоднократно сотрудники института рассказывали мне о том, как утилизировались ОВ прямо на территории института. Однако это цветочки по сравнению с тем, что творилось в тридцатые. Забейте в сети термин «лес жары». Вот у нас здесь свой лес жары, прямо под боком.

А на одном из сайтов по недвижимости место возле ЦНИИХМа названо лаконично «Лучше бы здесь не жить».

Но лучше всего, конечно, описал всю эту обстановку Лев Фёдоров, человек, несколько схожий с Андреем Сахаровым, только в химической промышленности, отсылаю всех почитать его труды. Ссылки здесь присутствуют. Он как раз и открыл людям тот самый «лес жары». В девяностые были открыты все архивы по отравляющим веществам, он порядка десяти лет изучал этот вопрос. Один из потрясающих моментов, что мы с немцами активно сотрудничали в вопросе создания химоружия. Именно, кстати, поэтому они не применяли ОВ во Второй мировой: немцы знали, что наши запасы и технологии превосходят немецкие. Помимо совместных учений немцы помогали нашим и ещё кое в чём, один из наших довоенных домов построен при их непосредственном участии.

Вы спросите, а зачем я всё это публикую? Чтобы нагнать ужаса? Я люблю свою землю. Она даёт нам всё — жизнь, энергию, пищу… А в ответ мы её продолжаем отравлять.

А какая же связь между Нагатино и Долгопрудненским лесопарком? Товарищ Фишман и НКВД являются связующим звеном. Люди наши, местные, которые работали в ЦНИИХМе рассказали мне удивительные вещи о родном предприятии. Именно то, что, как они сами их называли, в институте были пыточные. Я опять подошёл со всем скепсисом. Но, когда мне рассказали истории про доктора, который приезжал в Дмитлаг, это стало практически фантастическим фильмом. Однако, когда начинаешь изучать вопрос, дым иприта рассеивается. Постараюсь совершенно кратко. Вам просто нужно поискать в сети, кто такой товарищ Фишман. Это основоположник создания советского химического оружия. И этот человек работал у нас, в Нагатино. Об этом написано лаконично, что у нас он создавал противогазы. Однако фактически это главный человек по созданию химоружия, противогаз — это, скорее, побочное изобретение. Изобретая новые отравляющие вещества, Фишман являлся инициатором их испытания на человеке. Испытывали, соответственно, и средства защиты от газов. Все эти резолюции, приказы и прошения Фишмана опубликованы в трудах Льва Фёдорова. Там много и о самих отравляющих веществах, об их создании, испытании на людях и их утилизации. Это особый пласт истории, который до сих пор под особым грифом секретности. Фёдорову удалось на волне перестройки что-то выкопать, а сейчас это опять всё закрыто. Так что ЦНИИХМ до сих пор грозит нам своими чудачествами, и розовые облака, которые жители дома 14 по улице Миллионщикова частенько наблюдают над военно-химическим оазисом, — это, видимо, пламенный военный привет от новых фишманов!

Вернусь в Долгопрудный. Изучая место рядом с захоронением, я уже знал, что рядом с ним находилась местность, где ранее стояли дома, которые позднее были снесены. В Дмитлаге это нормальная практика. После строительства строения часто сносились, на аэрофотосъёмке эти места можно отследить по фундаментам. Я уже знал, где искать, уголок этой территории до сих пор оставался незастроенным, хотя рядом было какое-то предприятие. Я знал, куда идти, и я таки нашёл то, что видно в фильме и не только. Но самое интересное, что это предприятие оказалось НИОПИК, химический завод связанный и с ЦНИИХМом, и с НКВД, и с Фишманом, и с испытаниями отравляющих веществ на человеке.


Спасибо сайту Москва-Волга, Игорю Кувыркову, Сергею Гаеву, Леониду Белецкому, Лизе Саволайнен, Олегу Сурнову, Алексею Бацких, Георгию Георгиевскому, Владимиру Жигареву, Николаю Дергачёву, Михаилу Головину, Владиславу Назарову, Алексею Орлову, ребятам из НЭМа и многим другим, которых я здесь не указал в силу определённых причин. А также всем нагатинцам, которые мне помогали и сейчас помогают.


 

2 КОММЕНТАРИИ

  1. Большое спасибо всем участникам этого исследования и авторам и всем создателям этого душущипательного фильма ! Да я согласен , что всем участникам этого грандиозного строительства необходимо установить в Нагатино памятник !

  2. По поводу режима ОСТРОВА
    В 70-Х ВОХРА была только на мосту из Печатников и на плотине шлюза судоходного канала – это о внешнем периметре.
    На нагатинском берегу канала была чуть ли не зона отдыха. Зимой на льду канала даже проводились уроки физкультуры- лыжи.
    Народ (и мы семьёй) забирались по льду через канал и электростанцию до берега против Печатников и Храма.
    От отца про ЗОНУ слышал (от старожилов)

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Введите ваш комментарий
Введите своё имя