Личков Борис Леонидович 1932 год
Личков Борис Леонидович 1932 год

Из цикла “Канал и судьбы”

Опубликовано:
ЖУРНАЛИСТИКА КАК ПОСТУПОК: Сборник публикаций победителей и финалистов премии имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок» за 2003 год/ Под ред. А.К. Симонова. Составители – А.Б. Панкин, Б.М. Тимошенко. М.: Медея, 2004 г. – С.328-338 с.

Пожилой заключенный в телогрейке шел по Дмитрову. В руках – стопка бумаг, перевязанная бечевкой, сзади – охранник с винтовкой наперевес.

Может быть, заключенный только казался пожилым, ибо лагерная реальность не щадила никого и старила рано, приближая финал.

– Знаешь ли ты, кого ведешь? – спросила, поздоровавшись с «зэком» недавняя выпускница Московского геологоразведочного института Александра Якушова (впоследствии – профессор МГУ).
– Как не знать: врага народа, – уставившись на молоденькую пигалицу, равнодушно сообщил вохровец.
– Много ты понимаешь! – бесстрашно заявила девушка. – Это Борис Леонидович Личков – великий ученый!

Короткая справка. Личков Борис Леонидович. Родился в 1888 году. Выпускник естественного и геологического отделений Киевского университета. Первая научная работа опубликована в 1913 году, а всего за двадцать лет – около пятидесяти.
Один из создателей Академии наук Украины, заведующий кафедрой геоморфологии Ленинградского университета и заведующий отделом подземных вод Гидрологического института. Профессор.

Дети проснулись от глухого шума в соседней комнате. Словно там, где всегда было спокойно и за столом работал отец, вдруг набилось много  народа.

Дверь – приоткрыта, и оттуда, как клубы тумана, заползал дым

– Я подбежала к двери и остановилась на пороге, – вспоминает дочь Б.Личкова Ольга Борисовна. – Все комната – в дыму. Даже свет люстры с трудом пробивается сквозь него. Горели настольные лампы. Пол, словно мозаикой, покрыт книгами и отдельными листами. Некоторые складывались стопками, другие – просто бросались. Туда же летели и окурки, которые придавливались ногами.

Фигуры двигались в дыму, оживляя лист огоньками папирос.

Не увидав родителей, я, очевидно, закричала, потому что из тумана мгновенно выскочила мама и отнесла меня к старшей сестре Зине.

А завтра началась другая жизнь… Чекисты с удовлетворением докладывали начальству об аресте одного из лидеров «Российской национальной партии» профессора Б.Личкова, начальство с удовольствием прикидывало, какой компромат при этом удастся получить на академика В.Вернадского, с которым ленинградский ученый вел многолетнюю дружескую переписку, а для самого Бориса Леонидовича и его семьи началась трагедия. Жизнь в тюрьме, жизнь врозь, жизнь в тревоге и страхе.

Из письма академика В.Вернадского наркомвнуделу Н.Ежову:

«…Считаю нравственным долгом обратить Ваше внимание на возможную гибель большого ученого, чрезвычайно нужного для нашей страны и уже сделавшего государственное крупное и нужное дело в постройке канала Москва–Волга и в «Волгострое»… Дело идет… (об одном) из крупнейших геологов в мировом масштабе…

…Я готов лично представить Вам или кому Вы укажете, оценку научной работы проф. Б.Л. Личкова…»

Эти строки написаны четыре года спустя после ареста Бориса Личкова. В них беспокойство за судьбу своего друга, а за ними – мужество автора, команды на арест которого ждет не дождется НКВД. Но слишком велика и авторитетна фигура, поэтому санкцию должны дать в Кремле, а ее нет и не будет.

Короткая справка. Вернадский Владимир Иванович (1863–1945). С 1912 года – академик Санкт-Петербургской академии наук. Первый президент Академии наук Украины.
Организатор Радиевого института и Биолого-химической лаборатории (ныне институт по химии и аналитической химии Академии наук РФ).
Ученый с мировым именем. Труды его посвящены решению важнейших проблем окружающей среды.
В 1943 году – лауреат Сталинской премии.

Владимир Вернадский и Борис Личков познакомились в 1918 году в Киеве, где начинали работу по созданию Академии наук Украины. Разница в возрасте – четверть века. Но это обстоятельство не стало помехой их дружбе, которая длилась до самой смерти Владимира Ивановича.

Более чем четырьмястами письмами обменялись они за эти годы. В них – споры, советы, мнения. А еще – забота, поддержка друг друга.

Б.Личков – В.Вернадскому. 1934 г.

«Бывали в последние дни случаи, когда мне хотелось опустить руки и бросить все…

Когда нападает на меня такое малодушие, я говорю себе, что Владимир Иванович и в этих обстоятельствах рук не опустил бы. В Вашем образе нахожу я источник бодрости, яркий пример…»

В.Вернадский – Б.Личкову. Ленинград, 12.01.1935 г.

«…Я переживал и переживаю такие подъемы творчества, как и Вы, и по опыту думаю, что всегда такое изложение надо переделать несколько раз, прежде чем оно выльется в нужную форму… Я понимаю, что это тяжеловато и трудно в Ваших условиях, но это совершенно неизбежно, и спешность отражается в Ваших статьях…»

Б.Личков – В.Вернадскому. Погорелки, 15.07.1939 г.

«…Как бы мне хотелось взглянуть на Вас хоть бы на минутку, услышать Ваши слова, узнать, что Вы сейчас делаете и как живете, получив в одном этом соприкосновении с Вами, как всегда бывает со мной, прилив бодрости…»

Профессора Бориса Личкова арестовали 5 января 1934 года. В мифическую «Российскую национальную партию, ставившую своей целью «установление в стране фашистской диктатуры», требовались звонкие имена. И они были внесены чекистами в списки ее членов. Академики, нынешние и будущие, члены-корреспонденты Академии наук СССР, ученые – специалисты в разных сферах. Более ста человек, «действовавших» в Москве, Ленинграде, Украине, Белоруссии, Черноморском крае, Западной и Ивановской областях.

Каждому «расписали» роль. Особое место отвели профессору Б.Личкову. Он должен был дать компромат на академика В.Вернадского.

Из тюрьмы Б.Личков через освобождающегося сокамерника попытается предупредить о грозящей опасности находящегося за границей В.Вернадского, однако замысел не удается.

На допросе Б.Личков показал: «… Мною руководили… чисто человеческие побуждения, поскольку, как мне известно из заключения врачей, Вернадский, которому 72 года, страдает серьезными болезнями и нуждается в покое (Ф.Ашнин – В.Алпачов. Российская национальная партия – зловещая выдумка советских чекистов». «Вестник Российской Академии наук», т. 64, № 10, 1994).

Профессора Б.Личкова приговорили к десяти годам лагерей и предписали отправить в БАМЛАГ, однако перебросили в самую южную точку СССР  –  Кушку.

– Мой отец, – вспоминает Ольга Борисовна, – сначала сидел на Литейном в Питере, а потом вдруг был послан в геологическую экспедицию на Южную границу. Он руководил ею, не имея паспорта.

Б.Личков – В.Вернадскому.

«…Спешу сообщить Вам, что через 2–3 дня я уезжаю из Коканда в Ташкент, а затем на несколько дней на исследования в Зеравшан. Работа моя полевая по экспедиции гидрологического института закончена, и теперь надо думать об обработке материалов…»

Но судьба ученого снова круто повернулась.

Б.Личков – В.Вернадскому. Ташкент, 26.10.1934 г.

«Дорогой Владимир Иванович! Завтра в 10 часов 40 минут утра я уезжаю в Дмитров. О моем приезде, кроме основного требования, было три телеграммы. Здесь пробовали мой отъезд отсрочить, но нажим со стороны Москвы – такой сильный, что приходится ехать, много не закончив, как хотелось бы… Не забывайте меня…»

«Нажим со стороны Москвы» вполне объясним: большевики и чекисты вознамерились сдать канал Москва–Волга досрочно, и сюда, помимо десятков тысяч заключенных землекопов, срочно перебрасывались лучшие умы из числа зэков: профессора Николай Некрасов, Александр Лебедев, еще недавно своей работой потрясший США, Владимир Журин, крупный специалист геолог Сергей Добров, один из разработчиков плана ГОЭЛРО Владимир Иванов-Смоленский, радиоэлектроник Леопольд Эйхенвальд… Всех не перечесть.

Б.Личков – В.Вернадскому. Дмитров, 21.11.1934 г.

«…Вот уже две недели, как я в Дмитрове… Очень страдаю от невозможности остаться хоть на минуту, хоть где-нибудь наедине с собой: на службе – я в комнате, переполненной людьми, дома – я опять не один… кроме меня… еще три человека… Работа моя по службе моей в Москва–Волга пока достаточно неинтересная, но труда в нее приходится вкладывать много. Стараюсь работать и для себя. В частности, много работаю над своим курсом исторической геологии… и над морфологией Ферганы…»

– Отец все время работал, – говорит Ольга Борисовна, – и его статьи Вернадский устраивал в научные журналы. Владимир Иванович успокаивал его и уговаривал смотреть на происшедшее, как на «приключение в жизни». Работы ученого печатаются в журнале «Природа», в изданиях «Москваволгострой» и «Волгострой».

Из статьи Б.Личкова «Геологическое строение района» («Москваволгострой», № 4, 1935 г.):

«Окрестности района Перервинских сооружений – плотины и шлюза представляют в геологическом отношении огромный интерес. Сплошной каменный фундамент залегающих здесь пород образуют морские отложе- ния – известняки… относящиеся к верхнему, а частью – среднему карбону. Они лежат значительно ниже дна современной Москвы-реки… Непосредственно в районе Перервинских сооружений отметки поверхности известняка близки к 80 м…»

С большими трудностями профессор Б. Личков переправлял свои работы и письма по нужным адресам. Часть из них безвозвратно пропала, часть так и не была опубликована.

– В Дмитрове отец заходил на квартиру к работавшему на стройке родственнику – Александру Ивановичу Дуброво. Сюда же иногда из Москвы также приезжали его родственники. Через них осуществлялась связь.

Однажды на его московскую тетушку напали в поезде и отобрали сумочку вместе с деньгами и находившимися там письмами, и отец очень сокрушался об этом.

Сложнее оказалось установить обратное движение корреспонденции, поэтому ученый искал в городе людей, на адрес которых мог бы получать письма и литературу вне лагеря.

Б.Личков – В.Вернадскому. 16.12.1934 г.

«…Я закончил только что свой курс истории геологии, и мне захотелось поделиться сразу же этой новостью с Вами. Книга получилась большая. Моих страниц в ней – 1500…»

1.01.1935 г.

«…Занят я сейчас Ферганой и проблемами геоморфологии Волжского Полесья… Но условия для работы не очень годные. Во всяком случае работаю не покладая рук, и в голове моей кипят и бурлят разные идеи…»

В.Вернадский – Б.Личкову. 25.01.1935 г.

«…Мне хочется еще раз Вам написать, чтобы Вы непременно переделывали Вашу историческую геологию. Имейте в виду, что могут давать отзыв люди, которые будут судить строго…»

Вокруг ученого-заключенного разворачивается гигантская стройка. На больших участках вскрывается земля, русло будущего канала спускается в торф, песок, режет речушки и ручьи. Тачки поднимают наверх глину, камень, остатки древних морских отложений.

Но впереди идут геологи. Важно точно определить наилучшее направление канала. Ошибок быть не должно – слишком велика цена.

Времени мало, и все же Борис Леонидович выкраивает его для научной работы. Несмотря на «обстоятельства» он не должен ни спасовать перед ними, ни отстать от коллег на воле. А главное – идти вперед в познании мира, делая новые открытия.

Результаты исследований дают много интересного и, в частности, что Москва-река очень древняя, а верхняя Волга поразительно молода.

Б.Личков – В.Вернадскому. 31.03.1935 г.

«…Я долго занимался здесь вопросом о так называемом подтоплении по Волге в связи с основной плотиной нашего канала Москва–Волга – Иваньковской… Она должна поднять уровень вод Волги и создать обширное… озеро. Ширина его у плотины 10 км, а длина километров 30… Результатом этого подъема вод Волги должно явиться поднятие уровня грунтовых вод и заболачивание…

Работу специалистов в инженерно-геологической части потребовалось поднять на более высокий уровень.

…Я решил, что и геологию надо поднять на высшую ступень… В результате же у меня получилась своеобразная и интересная даже для печати работа… «Очерк Верхне-Волжского Полесья», представляющая самостоятельный научный интерес».

Последнее письмо из Дмитрова Б. Личков пишет 7 июля 1935 года. Из

«Москваволгостроя» выделяется новая организация – «Волгострой», которая должна создать систему плотин и других сооружений на Верхней Волге. Служба «Волгостроя» сначала работает в Дмитрове, а затем перебирается на новое место. Распахивает для зэков свои ворота Волголаг, в числе их и старший геолог профессор Борис Личков.

– На «Волгострое» разрешили нам приехать к отцу. Мы поселились рядом с лагерем в деревнях, и отец жил вместе с нами. Маму устраивали на работу в библиотеку, и тогда она получала какие-то деньги.

Мы жили, потом снималось руководство, и отца снова сажали за колючую проволоку, а мы уезжали в Питер. На моей памяти так было 2-3 раза.

Из письма Б.Личкова домой. 1.12.1935 г.

«…Все остающиеся (сооружения – Н.Ф.) должны быть закончены к навигации 1937 года. Таким образом до конца строительства канала остается еще полтора года, но этот остаток будет сплошной триумф, ибо каждый май и каждый октябрь, даже каждое окончание больших сооружений должно давать льготы. Мы все это понимали. И вот почему велико было огорчение… когда узнали, что нас снимают с канала… Мы чувствовали, что на канале будут происходить «великие дела», там будут люди освобождаться… а мы как бы начнем карьеру нашу сначала…

Теперь – что такое Углич и что такое Рыбинск? По известной схеме реконструкции Волги, обоснованной Гидроэлектропроектом, как один из элементов должна была входить Ярославская плотина… Гидростройпроект приступил уже даже к постройке плотины… недалеко от Ярославля. Создана была большая строительная площадка… дома для инженеров, рабочих… Воздвигнут был целый город…

Условия для постройки плотины были исключительно трудными… выходы грунтовых вод мешали работе и будущей прочности сооружений. Однако Гидростройпроект преодолевал трудности…

Ярославская плотина должна была поднять воду в Волге до уровня 93 м, что составляет подъем по сравнению с теперешним уровнем Волги для Рыбинска на 7 метров.

При таком поднятии вод должны были скрыться под водою все знаменитые луга Мологи и Шексны и должно было погибнуть знаменитое скотоводство  Молого-Шекснинского  междуречья.

Это было тяжело, но с этим мирились. Однако исследования… почвенного института Академики наук… показали, что гибнет не только эта зона скотоводства, но и другие земли, густо населенные и, в частности, селекционные сооружения выше Ярославля. Это произвело своего рода взрыв, в силу которого постройку Ярославской плотины решено было прекратить.

Группа молодых инженеров Гидростройпроекта обратилась к Сталину с запиской о необходимости пересмотреть этот вопрос.

Это совпало хронологически с тем, что «Москваволгострой» выдвинул мысль о том, что нужно построить плотину в Рыбинске и Угличе, чтобы крупные пароходы… могли со стороны Волги войти в канал, без этого получалось… что Волга слишком мелка, почему нельзя использовать глубины канала. Очевидно, обе инициативы встретились.

Произошла… короткая, но напряженная борьба «Гидростройпроекта» и «Москваволгостроя», и кончилось это победой последнего… 1) решено было отказаться от Ярославской плотины; 2) строить плотины у Углича и Рыбинска; 3)… строить трудом невольников МВС; 4) организацию Гидростройпроекта, созданную для постройки Ярославской плотины, ликвидировать, передав имущество ее МВС.

Это было решено в Малом Совнаркоме, я участвовал в этом деле тем, что перед последним Совнаркомом дал геологическую интерпретацию в схемах и чертежах первых разведок МВС в районе Рыбинска, сделанных еще без моего участия.

Вскоре после этого я переехал в Рыбинск, вернее в Перебор, и изыскания пошли под моим руководством.

Я не имею административной власти… Она принадлежит начальнику партии, который не геолог, а просто хозяйственник. Я ему пишу задания:

«Сделай то, то», а всю распорядительную часть, сношения с властями и прочее осуществляет он… Результаты работы поступают ко мне, причем для помощи мне существует штат из районного геолога… геолога-прораба, двух прорабов-гидрогеологов, двух геологов-техников, нескольких геологов – коллекторов, двух геолтехников… начальника горно-разведочных работ. Весь этот персонал ответственен перед мною, но подчиняется не мне, а начальнику партии… Кроме того, есть лаборатория… в штате ко- торой четыре человека, она всецело работает по моим указаниям, но подчинена опять начальнику партии.

Приезжали сюда главный инженер С.Я. Жук, начальник строительства Я.Д. Раппопорт и Семенцов (В.А. – начальник геологического отдела – Н.Ф.)… говорили со мной, а у начальника партии они и узнать бы ничего не могли о результатах работы. Он держался в это время в стороне… Здесь я имел удовольствие познакомиться с Жуком и оценить его исключительно внимательное отношение к делу. Наши беседы о деталях изысканий продолжались часами, и любопытно, что иногда значительная часть этого времени… была молчанием: Жук внимательнейшим образом усваивал карту или чертеж, а я сидел около него молча. После долгого молчания он задавал… вопрос, показывающий, как глубоко и самостоятельно вникает он в детали проблемы… Это очень правильный и приятный метод работы.

Кроме бесед-молчаний, у меня были и большие настоящие беседы с Жуком… «Я и не знал, что Вы уже полгода работаете на канале», – сказал мне Жук.

Слова эти были сказаны вот по какому поводу. Мы все – старшие геологи – в Дмитрове очень недовольны были постановкой работы в отделе геологии, но боялись ввиду своего невольнического положения подать голос по этому поводу. Наконец перед отъездом из Рыбинска я написал письмо в четыре адреса: Когану (начальник МВС – Н.Ф.), Жуку, Журину (В.Д., зам. главного инженера – Н.Ф.) и Семенцову, где изложил свое мнение…

Из беседы с Жуком знаю, что на него письмо произвело впечатление, а Семенцов стал вдвое любезным и прислал мне болотные сапоги.

Жук здесь оказал моим работам большое внимание и даже по телеграфу вызывал меня в Рыбинск для совместной поездки на катере по Шексне. Большое внимание оказал нашим материалам и начальник строительства Раппопорт. Словом, я почувствовал свою работу…»

И все же затопление произвели. Не в местах, указанных в первом варианте. – В других. Подняв уровень воды еще выше.

И исчезла старинная Молога. Как Корчева на МВС. И ушла в историю часть Калязина, оставив, как памятный крест затопленным городам, монастырскую колокольню в воде.

Строительство Верхневолжской системы завершали перед войной.

Из письма В.Вернадского председателю Совнаркома В.Молотову:

«Я раз писал уже Вам о нем, как о крупном геологе, которому, я убежден, предстоит впереди, если он выживет, большое научное будущее и сохранение которого в работоспособном состоянии не только важно для нашей страны, но и для науки. Это еще полный сил человек, высокого не только умственного, но и морального уровня. У него жена и двое детей, которые тоже страдают. После моего письма к Вам от 28 мая 1937 г., вероятно, в связи с ним, его вызвал тогдашний зам. Наркома Внутренних дел М.Н. Берман, теперь член Правительства, Нарком связи, и сказал ему, что его деятельность и по каналу Москва–Волга, и по «Волгострою» высоко ценится, и что он один из первых кандидатов на льготы по каналу Москва– Волга. Затем произошли неожиданные для всех события, и положение изменилось. Недавно ходатайство начальства «Волгостроя» об оставлении его на прежнем положении не утверждено, и он лишен возможности жить с семьей, помещен в барак и поставлен на работу, не имеющую никакого отношения к его знаниям. Это один из самых блестящих, относительно молодых геологов, которому наша страна обязана решением сложных, запутанных вопросов, давших большие результаты в двух важнейших государственных сооружениях нашего времени. Сообщаю Вам об этом, полный уверенности, что Вы, несмотря на Вашу обремененность еще более важными делами, не оставите без внимания этого дела, по существу далеко не частного и важного». (Вестник Академии наук СССР № 5, 1990).

Весной 1939 года академик пишет новому наркому внутренних дел Л.Берия письмо в защиту Б.Личкова. А перед этим – 19 февраля Прокурор СССР А.Вышинский вносит протест о пересмотре дела ученого в Особое совещание НКВД СССР.

Сказал свое слово в поддержку Б.Личкова и Президент Академии наук академик В.Комаров.

Наступило короткое время, когда наркому требовалось показать, что репрессиями занимался вовсе не он, а «враги» – Г.Ягода и Н.Ежов – его предшественники. И волна беззаконий резко пошла на убыль, и некоторых «врагов народа» даже реабилитировали.

Но процесс повернул в иную сторону. Бориса Леонидовича не реабилитировали, а решили ограничиться отбытым почти шестилетним сроком и из-под стражи освободить.

– Отца освободили 5 ноября 1939 года, и он в течение всего дня бегал с обходным листом. Он говорил потом: бегал так, как никогда в жизни не бегал. Не хотел остаться на праздники за решеткой.

Прибыл к нам, а после праздников вернулся обратно, как ему посоветовали сведущие люди. Поработать год на стройке, а за это время подобрать новое место работы.

И хотя конвоя больше не было, а свобода стала реальностью, она все же имела ограничения. Запрещалось проживание в крупных городах и столицах. Только в начале 1941 года Борис Личков смог уехать из «Волгостроя» в Самарканд.

– Самарканд он выбрал сам, поскольку считал, что там будет интересное дело.

Борис Леонидович преподает в университете, затем работает в Сталинабаде, в Таджикском филиале Академии наук, директором геологического института. Только в 1946 году он возвращается в Ленинград и снова становится заведующим кафедрой университета.

О той поре испытаний, о которой нередко пишут: был направлен в командировку… вынужденно сменил работу… напоминают: справка о реабилитации 1956 года, статьи в «ведомственных» технических журналах и письма.

Б.Личков – В.Вернадскому. 3.05.1936 г.:

«…От Вашего письма сразу пахнуло на меня родным, знакомым, очень бодрящим. Для меня всегда – бальзам бодрости, когда я увижу и почувствую, как Вы работаете, как пытливо подвигается вперед и анализирует все новые и новые проблемы Ваша неутомимая мысль. Это заставляет меня как-то подтягиваться, быть деятельным, внимательным и строже к самому себе…»

В.Вернадский – Б.Личкову. 4.01.1938 г.:

«…В старости как-то не замечаешь нового года и как-то не встречаешь его, как встречал в молодые годы. Но все же по-новому относишься к нему, особенно в связи с теми научными проблемами, которые меня захватили за последние 22 года, и о которых думаю. Все эти проблемы о будущем, и поэтому невольно думаешь и о будущем годе. Я живу будущим, а не прошлым, и уверен, сколько может быть уверен ученый, несмотря на все окружающее, в неизбежности создания атмосферы, которая даст лучшие условия жизни, даже для отдельных лиц. Но сейчас кругом видишь бесконечные страдания, ненужные и ничем не оправданные. С Новым годом в этом аспекте и с новым счастьем…»

– Отец вставал рано, – говорит Ольга Борисовна, – и мог писать с утра до вечера, работать на кусочке стола… Исписанные листы бумаги располагались кругом. Вечером они собирались, а утром прочитывались.

Нередко написанное не удовлетворяло его, и он рвал листы и снова садился за работу.

По окончании ему требовался слушатель, которому он прочитывал бы работу. Или рассказывал. А говорил он великолепно и очень доходчиво. Так он проверял свои идеи и мысли.

Отец очень боялся, что вдруг заглохнет его умственная деятельность. Не пил, не курил, ненавидел карты, считал, что они убивают время. Старался нас с сестрой просвещать. Каждую свободную минуту, в каких бы тяжелых условиях мы ни жили.

Из письма Б. Личкова дочери, 1934 г.:

«…Дорогая моя Зиночка, в одном из недавних писем ты ставишь вопрос о себе «кем я буду». Как ты думаешь? Ты сообщаешь при этом, что больше всех предметов ты любишь литературу и географию. По одному этому трудно судить еще, кем ты будешь по своей специальности. Ведь многого еще, многих специальностей ты не знаешь…

Самое важное быть честным человеком, и эту свою честность сохранять не только в теории, но и на практике жизни. Быть честным с самим собою, с другими людьми, и к этим, другим людям проявлять человеческое  отношение.

Я стремился всегда давать людям много, а брать от людей мало. В своей деятельности профессора, ученого я дарил свои идеи и никогда их не брал у других.

А когда замечал у других росток самостоятельной идеи, я старался взрастить этот росток, как его собственный. А многие ли учителя так делают? И на своем маленьком поле, которое я взрастил в течение своей жизни, всюду встречал любовь, симпатию и уважение…

Мы с мамой (особенно мама) все время старались, чтобы вам, детям, предоставить все возможности в смысле выявления своих способностей в музыке, науке, танцах, языках. Не всегда нам это удавалось, ибо времена другие…

Работай, Зинуха, развивай свои способности. Определятся у тебя склонности и способности научные, я буду рад. Выявятся способности музыкальные или живописные, тоже хорошо, окажутся литературные, тоже неплохо. Будь кем хочешь, но развивай свои способности и таланты. При этом направляй эти таланты на пользу… людям…

Я считаю, что человек обязан работать, и это ему нужно для его собственного счастья. Праздный человек – ничто! Нужно только каждому найти свою арену работы и затем развернуть в этой работе максимум своих сил. Что до меня, то я в последнее время именно так и делал. Я ввел такое количество сил, что диву можно было даться…

Я очень бы хотел, чтобы дети мои шли по моему пути или лучше, чем я… Крепко целую, дорогая моя девочка, твой папа».

Очень часто незаконные репрессии, тяжелая лагерная жизнь ломали человека. И если удавалось выжить, на свободу вне зависимости от возраста он выходил дряхлым и болезненным стариком, сил у которого оставалось только для того, чтобы дожить до кончины.

Борис Леонидович Личков оказался иным. В заключении и в выход- ные дни, и по ночам он продолжал заниматься. Была «отчаянная попытка сохранить себя… Я не хотел бы, если суждено мне жить дольше, умереть смертью духовной», – писал ученый родным. Его характер, неуемная энергия, стремление преодолеть все трудности позволили вернуться в науку. И не жить прежними заслугами, а активно работать. Он опубликовал около 250 трудов, в числе которых 12 монографий. Важными из них являются последние: «Природные воды Земли и литосфера» (1960 год), «К основам современной теории Земли» (1965).

Спустя год выдающегося ученого не стало…

Предгорье Туркестанского Хребта. Солнце. Жара. Светловолосый голубоглазый энергичный немолодой человек без устали идет знакомым маршрутом. Впереди всех, без остановок в пути и десять, и двадцать километров. Ради поставленной цели. Короткая запись, карандашный набросок, и снова в путь. Чтобы узнать, сделать как можно больше. Ибо времени отпущено мало, и столько его так трагично потеряно.

Это Борис Леонидович Личков.

Редакция выражает благодарность О.Б. Личковой, профессору МГУ М.В. Голицыну и академику Е.Е. Мелановскому за помощь в подготовке очерка.

В работе отрывки из писем приводятся по книге «Переписка В.И. Вернадского с Б.Л. Личковым (1918–1939). Москва. «Наука». 1979.

Н.Фёдоров

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Введите ваш комментарий
Введите своё имя